Ремарк и миражи

— Аргентина, действительно, очень вольная, непредсказуемая и весёлая страна, — согласился Роберт. — Скучать здесь, судя по всему, совсем не умеют…. А что мы будем заказывать? Меню, конечно, выполнено сразу на нескольких языках. В том числе, и на английском. Но толку от этого, честно говоря, совсем немного, так как все блюда и напитки представлены здесь сугубо под своими русскими названиями — без перевода и каких-либо пояснений…. Ну, и что это значит — «seledka pod schuboj»? Думай, что хочешь…. Есть, конечно, и насквозь знакомые наименования. Но их — всего три: «borsch», «ikra» и «vodka». Заказать этот классический тройственный набор? Попросив добавить хлебушка? Как-то пошловато, на мой эстетский взгляд…

Ожил мобильник.

— Слушаю, — откликнулся Роберт.

— Привет, капрал, — известил знакомый голос.

— Ага. Давненько не виделись. Целых полтора часа…. Уже успел соскучиться?

— Э-э-э, — замялся Жано. — Понимаешь, кошки — гниды беспокойные — скребут на Душе. Всё скребут и скребут, отдыха и перерывов не зная. Не нравится мне эта ваша встреча с писателем. Не нравится.

— Ты уже говорил об этом, — напомнил Роберт. — Ещё в офисе…. Предлагаешь — не ходить?

— Просто — поберечься. Ну, и дополнительно подстраховаться чуток. Придумать что-нибудь свежее, в конце-то концов…. А?

— Хорошо, я попробую. Спасибо за заботу…

Они, положась сугубо на удачу, заказали: «ikra» — две порции, «ucha a-la graf Stroganoff» — две порции, «schaschlik po karski» — две порции и «medovychka» — один графинчик на четыреста грамм.

— Нормальная такая пища, вкусная и сытная, — активно работая столовыми приборами, нахваливала Инэс. — Эта «ucha» — очень даже пикантная штуковина, надо признать. Никогда не пробовала ничего подобного…. «Schaschlik»? Обыкновенное асадо «а-ля гаучо», только порезанное на кубики. «Ikra» — обычная икра. Многократно кушала. А, вот, «medovychka» — воистину, божественный напиток. Замечательный, ароматный и очень духовитый аперитив…. Милый, а почему ты такой хмурый и смурной? О чём думаешь?

— Уже надумал, — вздохнул Роберт. — Рассчитываемся, поднимаемся и уходим…. А ещё и газету надо прихватить с соседнего столика. И пластиковый футляр с зубочистками.

— Что такое? Я же ещё хотела отведать русских десертов. Тем более что время позволяет.

— Не позволяет. Надо торопиться. И больше никаких тихоходных троллейбусов. Срочно ловим такси…

Они, рассчитавшись с таксистом, выбрались из машины.

— Пятнадцать ноль две. Нормальный вариант. Успеваем, — мельком взглянув на наручные часы, констатировал Роберт. — Сейчас мы находимся в самом начале улицы Мигелетес…. Вон то длинное приземистое здание с заколоченными окнами и является, как я понимаю, старой типографией, о которой упоминал Дитер Кастильо. А за типографией должен располагаться и искомый четырёхэтажный дом. Шагаем…

— Действительно, четырёхэтажный, — через несколько минут подтвердила Инни. — А ещё здесь очень зелено, тихо и тенисто: между парадными растут высокие разлапистые деревья и очень густые кусты. Не говоря уже о шикарных цветочных клумбах.

— Ага, разлапистые и густые. То, что старенький очкастый доктор прописал.

— Наш подъезд — третий от типографии?

— Вообще-то, да. Но на данный момент — первый.

— Что ты задумал, милый?

— Ничего особенного, — заговорщицки усмехнулся Роберт. — Просто ты мне столько раз говорила о природной аргентинской безалаберности, что я и сам поверил в это…

Войдя в первый подъезд, они поднялись на четвёртый этаж.

— Ты, конечно, прав — про безалаберность, — неодобрительно покачала головой Инэс. — Крышка люка, ведущего на чердак, отсутствует. Бардак и бедлам…. Подсади-ка меня, любимый…. Ага, спасибо. Руку давай, помогу залезть.

— За кого ты меня принимаешь? Сам, слава Богу, заберусь. Вот, лет так через сорок-пятьдесят, возможно, и понадобится помощь…

Они прошли по чердачному помещению порядка ста сорока метров, открыли-вскрыли — с помощью найденного ржавого прута арматуры — люк третьего подъезда, и через минуту оказались на лестничной площадке четвёртого этажа.

— Не отсвечивай возле окна, — торопливо разворачивая газету, прихваченную из русского ресторана, велел Роберт. — Чисто на всякий случай. Из нетленной серии, мол: — «Бережёного — Бог бережёт. Если, понятное дело, не проспит с похмелья…». Так, держи, обожаемая жёнушка, газетный край и три зубочистки. Теперь я, полуприсев, перемещаюсь на другую сторону. Выпрямляюсь…. Плотно и синхронно прикладываем газету к стеклу. Ещё плотнее. И ладошками старательно приглаживаем…. Аккуратно загибаем излишки. А теперь закрепляем…

— Как — закрепляем?

— С помощью зубочисток, конечно же. Втыкаем так, чтобы их «тела» оказались между стеклом и оконными штапиками…. Молодец, кареглазка. Теперь мы стали невидимыми — для любопытных «уличных» глаз.

— А что дальше?

— Сейчас я — ногтем пальца — аккуратно проковыряю в газетном листе парочку узких «смотровых щелей»…. Раз. И два…. Как оно тебе?

— Отличный наблюдательный пункт, — одобрила Инни. — Вся округа — как на ладони. Приступаем к наблюдениям?

— Сколько сейчас времени?

— Пятнадцать двадцать девять.