Рэмбо под солнцем Кевира

— Да. Формально ты должен будешь войти в нее, но действовать станешь самостоятельно. Дело в том, что один человек просил, чтобы именно ты исполнил его просьбу — спас его сына.

— Я знаю этого человека?

— Конечно. Это Ральф Пери.

Рэмбо задумался, но как ни напрягал свою память, человека с такой фамилией вспомнить не мог.

— Я ничего не слышал о нем, сэр.

— А ты вспомни Рождество семьдесят второго года, — попросил Траутмэн. — Чем ты тогда занимался?

Как мог забыть Рэмбо это Рождество! Это было, пожалуй, единственное Рождество, которое он запомнил на всю жизнь. Он был тогда во Вьетнаме, в лагере военнопленных. Казалось, весь мир забыл о них, и чувство одиночества, заброшенности доводило людей до отчаяния. И вот на Рождество из далекой Америки вдруг, как дар небесный, пришли подарки. Рождественские подарки! И лагерь ожил. Бывшие солдаты, голодные, оборванные, потерявшие человеческий облик, воспрянули духом. Они обнимались, со слезами на глазах прощали друг другу обиды и просили прощения, ликовали, почувствовав себя снова людьми: родина вспомнила о них, она их не забыла!

— Не родина, Джони, — прервал воспоминания Рэмбо Траутмэн, — Ральф Пери. Это он лично закупил и сумел передать вам свой дар. А тогда было нелегко это сделать, поверь. Пери сделал то, на что не хватило способностей у правительства.

— Я не мог этого знать, — растерянно пробормотал Рэмбо.

— Да, Пери не кричит об этом на каждом перекрестке. А как ты думаешь, кто освободил тех военнопленных, лагерь которых ты нашел во Вьетнаме? Ведь мою «Дельту» тогда расформировали.

— Я слышал, правительства двух стран…

— Опять ты о правительствах! — недовольно перебил его Траутмэн. — Это тоже сделал Ральф Пери! Ни правительство, ни «Дельта» не имели к этому никакого отношения. Это сделал Ральф Пери, сынок! Он завершил работу, которую начал ты.

— Но почему я ничего не знаю о нем, сэр? — Рэмбо был в отчаянии.

— Зато он все знает о тебе. Ведь ты герой, а он всего-навсего скромный бизнесмен. И он просит, чтобы ты помог ему.

Рэмбо встал, прошелся по веранде, снова сел. Он с трудом справлялся с охватившим его волнением. И такой человек просит, чтобы ему помогли! А разве его кто просил посылать рождественские подарки, спасать военнопленных? Неужели нужно ждать, когда тебя попросят сделать добро, а не искать самому тех, кто нуждается в твоей помощи!

— Сэр, — Рэмбо почему-то было стыдно смотреть в глаза Траутмэну, — не сочтите меня неблагодарным. Отнесите мое поведение за счет моего невежества. Вы рассказали мне такое, после чего я чувствую себя самовлюбленным щенком. Этот Ральф Пери великий человек. Кто его сын?

— Том Пери. Такой же бизнесмен, как и его отец. Он совсем еще молод — ему всего двадцать шесть лет. Он имел несчастье оказаться в посольстве в тот момент, когда стражи исламской революции захватили его.

— Я найду Тома, сэр. Я найду его, чего бы мне это ни стоило.

— Я уверен в этом, сынок. И рад, что вижу снова перед собой Рэмбо таким, каким привык его видеть всегда. А теперь давай отдыхать. Завтра у нас будет длинный день.

— Я постелю вам, сэр. А сам успею еще уладить дела с бывшей невестой Смита. Это тоже будет для нее рождественский подарок.

Глава 3

Еще только рассветало, когда они выехали и Тусона на дорогу, ведущую в Финикс. Небо очистилось, и день обещал быть ясным.

— У тебя есть водительские права? — спросил Траутмэн, когда они отъехали от города мили на полторы.

— Я же автомеханик, — пожал плечами Рэмбо и добавил: — И кроме того, добропорядочный житель Тусона.

— Был, — улыбнулся Траутмэн. — Хочешь сесть за руль?

— С удовольствием, сэр.

Траутмэн остановил «джип», и они поменялись местами.

— Когда прикажете быть в Финиксе, сэр? — спросил Рэмбо.

— Думаю, для тебя каких-то сто с лишним миль не дорога.

— Это верно, сэр. И я постараюсь.

Рэмбо выехал на середину автострады и выжал из машины все, на что только она была способна. Лишь проезжая мимо своей автомастерской, он чуть сбавил скорость и нажал на сигнал. Но никто не вышел. Рэмбо усмехнулся. Теперь хозяину будет трудно, пока не найдет себе помощника — какого-нибудь тусонца.

Дорога была почти пустынна и легко, миля за милей стелилась под колеса «джипа» Тусон оставался все дальше и дальше, и Рэмбо почти физически ощущал, что пробуждается от длинного однообразного сна, когда до бесконечности повторяются одни и те же картины, проплывают одни и те же лица, но ничего не происходит и произойти не может. От такого сна устаешь и утром встаешь разбитый, с ощущением какой-то неопределенности и неясности. И Рэмбо гнал так, словно боялся снова впасть в эту обволакивающую спячку, лишающую человека способности к действию. Ему нужна была сейчас скорость и только скорость, — она раскрепощала его и приносила облегчение. И в какой-то момент он вдруг совершенно забыл и про Тусон, и про какого-то хозяина какой-то мастерской, и про свое наследство, которого у него уже не было, и устремился мыслями вперед, туда, где была иная, настоящая жизнь, в которой он наконец-то опять почувствует себя самим собой.