Ремесленники. Дорога в длинный день. Не говори, что любишь (сборник)

— Этот Леша друг ваш? — ревниво спросил он, не в силах оторваться от ее притягательных глаз, смуглого нежного лица. «Кажется, я уже могу глотку перегрызть твоему Леше».

— Да нет, — вроде бы с досадой на его непонятливость сказала она. — Вы похожи на друга Леши.

Опьянев от красоты ее, от внезапной влюбленности, Сергей совсем перестал соображать, глупо хмыкнул и сказал:

— Выходит, я похож на друга Леши? Или нет… Фу, черт! Но, может, это я и есть? Все может быть…

Теперь уж Людмила смеялась вовсю, она поняла, какое сильное впечатление произвела на парня, это ей льстило.

— Федот, да не тот, — весело заявила она. — А сходство изумительное.

Только теперь Головнину стало ясно, что эта красивая девушка с какой-то целью разыгрывает его. Она так ослепила, что ему и подумать было робко завязать знакомство с нею.

Не узнав еще ничего о ней, он уже боготворил ее. «Какая я ей ровня, мне ли до нее!» Чувствуя себя приниженным, он озлился.

— Я помогу вам найти Лешу, — с мрачной решимостью сказал он.

— Неужто! — Вся она засветилась радостью, будто вот-вот бросится на шею. Но Сергей, теперь уже прозрев, принял ее радость за показную. Нащупывая в кармане жалкие рубли, он довольно бесцеремонно потащил ее за руку в раздевалку. «Сейчас она увидит Лешу».

— Ого! Да с вами опасно. — Людмила поняла, что переиграла, что парень рассердился, но особенно не сопротивлялась, пересилило любопытство: «Что за жизнь без приключений!»

До наступления Нового года оставалось около часа. Они почти бежали по обезлюдевшей улице. Потом Людмила удивлялась и храбрости своей и тому, что безропотно подчинилась, ушла с вечера, от подруг, с совершенно незнакомым парнем. А Сергей, цепко удерживая ее руку, грозился: «Я ей покажу Лешу. И другу Леши покажу, когда увижу…»

Они уткнулись в стеклянные двери перестроенного старого здания. У двери с внушительной табличкой: «Закрыто» — они оказались не одни. Сергея это не смутило, забарабанил кулаком.

В стекле показалась крупная фигура швейцара. Вид его ничего хорошего не предвещал: одутловатое лицо, на котором когда-то черти изрядно поплясали, пылало гневом — назойливые вечерние посетители довели мужика до белого каления. На такого лучше не нарываться, и стоявшая в ожидании толпа, осторожничая, попятилась.

Головнину только того и надо было, он отчаянно взывал к швейцару, стучал в дверь, тряс ладошкой перед самым стеклом (что, дескать, ты!), другой рукой продолжал держать Людмилу.

Дядя с недобрым лицом наконец сдвинул запор: повинуясь его мощной длани, ухватившей за отвороты пальто, Сергей влетел в ресторан вместе с перепуганной Людмилой.

— Ну?!

Столько чувства было вложено в это «ну!», что Головнину стало нехорошо; швейцар возвышался над ним глыбой, мог раздавить при желании, как букашку.

— Женимся мы, — сказал он перехватившим голосом.

— Многие женятся, пережениваются. Дальше что?

А что могло быть дальше? Втащили за грудки, вытолкают в шею. Один-то он бы стерпел, но рядом была Людмила, — не праздновать же труса на ее глазах. Сергей собрал всю волю.

— Неужели не узнаете, дядя Леша? — стараясь казаться обиженным, спросил он. Потом к Людмиле, поясняюще: — Это тот дядя Леша, о котором я тебе говорил.

Швейцар внимательно изучал пария: затертое пальтишко, мохнатая шапка, лицо скуластое, чуть вздернутый нос, — не признал, но и уверенности не было, что видит первый раз; оглядел Людмилу, и нельзя сказать, что подобрел, но уже не было на лице той свирепости, с какой втащил их.

— Столики заранее раскуплены, куда вы пойдете?

Со второго этажа слышалась музыка, многоголосый говор. Сергей посмотрел туда. Он уже был спокоен: «Главное, прошли, остальное утрясется».

— Так, дядя Леша, бутылочку шампанского мы и у вас выпьем. — Он кивнул на закуток в раздевалке. — А потанцевать и наверх можно сбегать. Свои ноги, не казенные.

Людмила не знала, что и подумать, чем все это кончится, сама из-за себя испортила вечер. «Вот и влюбила парня, который „вон там стоит у колонны“, ненормальный, шальной какой-то. Что правда — нашел „Лешу“. Страшилище-то какое этот дядя Леша». Она ждала, когда швейцар выкинет их за дверь.

— Ну и нахал ты, парень, — сказал швейцар, и подобие улыбки скользнуло по его рябому лицу. — Снимайте пальто, ладно. Мне поваднее. Женитесь, значит?

Людмила хотела запротестовать, но Сергей сдавил ей пальцы: он все еще не выпускал ее руку из своей.

Это был для них самый памятный, приятный вечер. Сергей не раз вспоминал и удивлялся удовлетворенно, как ему пришло на ум притащить Людмилу к швейцару дяде Леше. Он всего один раз был в этом ресторане: после службы знакомые ребята завели его сюда, и он случайно услышал, что швейцара зовут дядей Лешей. А дядя Леша своей внешностью запомнился сразу.

— Что, достукались?

— Почему так злорадно?

Людмила стояла перед зеркалом, причесывалась. Волосы у нее шелковистые, почти темные, завивающиеся у шеи. Она была принаряжена — в сером костюме, сапожках.

— А как еще говорить, — сказала она, не повернув головы. — Уж на людей бросаться стали. Давно знала, чем все кончится.

— Ты что-то все стала знать наперед.