Ремесло Теней: Игла Дживана

Вцепившись свободной рукой в край чаши, я, всеми силами стараясь не соскочить туда же, держал маму за руку, пока мастер с безумной улыбкой на сильно изрезанном острыми камнями лице, цепляясь одной рукой за запястье статуи, шнырял своими дикими глазами по всей пещере. В руке его по-прежнему оставалась зажатой Игла.

— Тут ты права, как никто, Сол, — озлобленно хихикая, выговорил он, сплевывая кровью. — Это совсем не конец. Хотя, опять же, с какой точки посмотреть. Вас обоих это точно не касается. — И он, размахнувшись, со всей силы вонзил Иглу ей в спину.

Мама истошно закричала и от ее крика острая боль пронзила мой собственный мозг, словно удар пришелся точно по нему. Я завопил следом, однако руки так и не выпустил, пытаясь в тоже время втащить ее обратно. В тот самый миг наша ментальная связь была практически нерушима.

Аверре пытался вскарабкаться на статую, ногтями впиваясь в гладкий камень. Заметив это, я, зная, что смогу до него дотянуться и перенеся свой вес на правую ногу, лягнул его левой. Влажный звук соприкосновения лица наставника и подошвы моего ботинка приятно пощекотал ухо. И все-таки, чтобы избавиться от него требовалось нечто куда более весомое.

— Ты мне еще за это заплатишь, — меча взглядом искры, выплюнул он, но вместо того, чтобы возобновить свои попытки выползти, перепрыгнул на маму и, схватив ее за горло и удвоив вес, который мне приходилось держать одной рукой, стал ее душить. Искусственный свет, созданный нами, тут же погас, погрузив Святилище в непроглядную тьму.

— ОТПУСТИ ЕЕ! — заорал я не своим голосом, но с тем же успехом можно было обращаться к статуе.

— Или ты нас обоих вытащишь, Сети, или бросишь, — сказал Аверре, сильнее сдавливая тонкое горло.

Боль, которую испытывала моя мать я чувствовал на себе. Игла, медленно и неотвратимо прожигавшая себе путь сквозь ее внутренности, ментально сжигала и меня, и руки Аверре, сжимавшие ее горло, крепко держались за мое. У меня не было сил на то, чтобы сконцентрироваться и элементарно разрядить в него мощь всей своей ненависти.

И вдруг голос мамы ворвался в мои мысли отрешенной фразой: «Отпусти, Сет».

Я сначала не придал этим словам значения, упрямо продолжая тянуть обоих, и маму, и мастера вверх, хоть и понимал, что у меня ни за что не хватит физических сил.

«Сет, отпусти!»

Осознав, наконец, о чем она просит, я так же мысленно выкрикнул в ответ: «Ни за что!».

Однако она не собиралась уступать.

«Пойми, что так будет правильно. Игла не может превратить меня в своего носителя из-за минна, который стал моей частью. Я чувствую, как она слабеет вместе со мной».

«Мы что-нибудь придумаем…»

«Нечего тут придумывать. Нужно только смириться. Смириться и понять, что я уже никогда не стану той Сол, что была твоей матерью когда-то. Наше с тобой время ушло безвозвратно. Единственное, что ты можешь сейчас сделать, это отпустить… отпустить меня и Батула, ради того, чтобы кошмар, в котором я существовала все эти годы, не оказался прожитым зря».

Ее рука сама стала выскальзывать из моей, и я, как ни старался, не мог удержать ее своими потными пальцами. Слезы отчаяния и злости брызнули из глаз.

— Мама, не надо! — завопил я во всю глотку, хотя Аверре так и не понимал, к чему все идет.

«Поверь мне, так будет лучше…»

«Для кого?» — хотел выкрикнуть я, но было уже поздно.

Тонкие старческие пальчики выскочили из моей ладони и, под непередаваемый вопль беспомощного отчаяния, скрылись вместе с моим бывшим наставником в темной глубине древнего урочища.

Борьба, все еще шедшая где-то там внизу длилась какие-то секунды, но они казались мне невыносимо долгими. Бессильно и слепо вглядывался я в непроглядную темень, прислушиваясь к глухим звукам бездны, только что отнявшей у меня самое родное существо во всём мире.

Мгновение.

И вспышка невероятной силы осветила недра Святилища, словно умирающая звезда последним своим дыханием порождает ярчайшее из космических явлений. Стены содрогнулись от ее мощи, так что я едва устоял на ногах, спрятав лицо от света и жара, который, как я полагал, вот-вот превратит меня в пепел. Спустя секунду все снова погрузилось в непроглядный мрак, наполненный тишиною мертвых.

Остался только я.

Дождь стучал по стеклам восстановленного окна в номере Аверре, рисуя сложные узоры из стекающей тонкими ручейками воды, напоминая барабанную дробь перед казнью. День переживал свой конец, но низкие тучи, окутавшие Мероэ целиком, скрыли от глаз последние лучи заходящего солнца, погрузив и без того безрадостный пейзаж недавно миновавшей битвы в пасмурно-мрачную пелену.

Я стоял, прислонившись лбом к прохладному стеклу, отстраненно наблюдая за омовением, длившимся вот уже третий час без перерыва. Как будто сама природа хотела смыть с себя всю грязь и кровь, оставленные событиями теперь уже почти прошедшего дня. На эти три часа весь город словно умер.