Реми

— Почему ты вообще меня ударила? Ты злишься на меня? — спрашиваю я.

Она хмурится:

— С чего бы мне на тебя злиться?

Черт меня побери, я знаю, что она сердита, я не идиот, и хочу узнать, какого черта я сделал. Если прямо сейчас я ей не нравлюсь, тогда у меня нет ни единого шанса на это, когда я стану маниакальным. Хуже. Когда впаду в депрессию, как какой-то неудачник.

— Это ты мне скажи.

Она наклоняет голову, делает вдох, на ее шее блестит пот.

— Эй, можно нам немного воды сюда? — зову я.

Райли приносит «Геторейд» и бутылку обычной воды и ставит мне у ног.

— Мы сворачиваемся, — говорит он нам, наклоняясь, чтобы лучше видеть ее. — Ты в порядке, Би?

— Все классно. Обязательно позови меня завтра. Не могу дождаться возвращения на ринг с этим чуваком.

Пока Райли смеется, отворачиваясь, я проверяю ее лодыжку своими пальцами, прощупывая.

— Так больно, Брук? — спрашиваю я как можно осторожнее, а затем ее пальцы присоединяются к моим вокруг ее лодыжки.

— Ты весишь целую тонну, — говорит она мне. — Если бы ты весил немного меньше, я бы повалила тебя. Я даже смогла сбить с ног своего инструктора.

— Что я могу сказать? — я сбит с толку, всматриваюсь в ее лицо, желая прочитать ее мысли.

— Что тебе жаль? Ради спасения моей гордости?

Я качаю головой, раздраженный тем, что она попробовала сделать такой трюк со мной — мной. Сгибаясь, она хватает «Геторейд», выпрямляясь, откручивает ее, и внезапно у меня закипает кровь в жилах, когда она потягивает напиток. Ее шея, то, как гладкие длинные сухожилия работают, когда она делает глотки, черт меня побери. Мой член болезненно набухает под ее попой и голосом, охрипшим от возбуждения, я спрашиваю:

— А мне можно?

Когда я прикасаюсь губами к горлышку бутылки, оно влажное после нее, и от того, как она наблюдает за мной, у меня болят яйца. Мне хочется отбросить это дерьмо и пить прямо из ее рта. Вместо этого, я возвращаю «Геторейд» и убеждаюсь, что прикасаюсь своими пальцами к ее, потому что я дьявол, и мне нужны прикосновения. Я удерживаю ее взгляд, когда прикосновение молнией проносится вверх по моей руке, и никто из нас не смеется.

Она пытается встать, и я инстинктивно забираю бутылку и кладу ее, затем обнимаю рукой ее за талию.

— Я помогу тебе приложить лед.

Она упирается на меня, когда я опускаю ее с ринга и помогаю ей выйти из зала, ее рука обнимает мою талию.

— Да все в порядке, — продолжает говорить мне она.

— Хватит спорить, — мягко командую я.

Она продолжает держаться за меня рукой, когда мы заходим в лифт гостиницы, затем притягиваю ее ближе к себе, когда мы поднимаемся. В профиль ее нос выглядит очень изящным, а этот ровный розовый рот всегда так выглядит, что соблазняет меня поцеловать его. Ее аромат щекочет мне ноздри, и будто руководствуясь собственным умом, мой нос опускается ниже, когда я пытаюсь найти источник этого вкусного запаха. Святой Бог, мне хочется слизать весь этот сексуальный пот с ее шеи.

Одна из ее крепкой приподнятой груди мягко прижимается к моей грудной клетке и это все, о чем я могу сейчас думать. Я болезненно осознаю то, что эта милая маленькая грудь прикасается ко мне сбоку, когда мы выходим из лифта.

— Эй, парень, готов к бою? — спрашивает сотрудник отеля через весь коридор, и я показываю ему большой палец, пока мы идем к ее номеру.

— Ключ, — шепчу ей.

Она возится, затем я спокойно забираю его из ее руки, вставляю в щель и помогаю ей зайти внутрь. Возле первой кровати на тумбочке расположена куча семейных фотографий. Я усаживаю ее на вторую кровать и хватаю ведерко.

— Я принесу тебе льда.

— Все в порядке, Реми, я позже это сделаю, — возражает она.

Я оставляю дверь незапертой и направляюсь по коридору, чтобы набрать половину ведерка льда. Когда возвращаюсь в комнату, добавляю немного воды.

Ее лицо розовое от смущения, когда я становлюсь на колени у ее ног и ставлю ведерко на ковер, а черный цвет ее комбинезона только усиливает персиковый оттенок ее кожи. Снимаю ее кроссовок и носок, затем охватываю рукой ее икроножную мышцу и направляю ногу в холод.

— Когда починим тебя, я покажу тебе, как меня повалить, — шепчу я, поднимая глаза к ее и, Боже, я смог бы съесть ее. Съесть. Ее. Она покусывает свою нижнюю губу, ее глаза широко раскрыты и почти беззащитные, когда она позволяет мне ввести ее ногу в то, что должно приравниваться к ледяным водам Антарктиды.

— Холодно? — спрашиваю.

Она звучит так, будто у нее перехватило дыхание:

— Ага.

Медленно, я окунаю ее ногу глубже, и она полностью напрягается, а с ее лица исчезают все эмоции. Я разрываюсь между желанием перестать мучить ее и вылечить ее лодыжку.

— Добавить больше воды?

Она качает головой и затем удивляет меня, когда засовывает ногу полностью в воду.