Реми

Отворачиваясь сильнее, я продолжаю колотить грушу по центру обоими кулаками, когда замечаю, как она роняет эластичные бинты на землю, прежде, чем потянуться ко мне.

— Реми, ты собираешься отвечать мне?

Ее рука касается моей спины и дрожь проходит сквозь меня. Замирая, я опускаю голову и злюсь, думая, чувствует ли Пит дрожь, когда она касается его, после чего оборачиваюсь и сбрасываю перчатки на землю.

— Он тебе нравится? — требовательно спрашиваю я.

Она только молча смотрит на меня, так что я протягиваю руку в пластыре и кладу ее на то же место, где Пит касался ее руки.

— Тебе нравится, когда он касается тебя?

Прошу, скажи мне «нет».

Прошу, скажи «нет».

Нет слов, чтобы описать, какую боль она мне причиняет. Я пытаюсь защитить ее от себя. Я пытаюсь защитить себя... от того, что может стать самой большой трагедией моей жизни.

— Ты не имеешь на меня никаких прав, — говорит она, затаив дыхание от гнева.

Моя хватка на ней усиливается, и я еле слышно рычу.

— Ты дала мне право, когда кончила на моем бедре.

— Я все еще не твоя, — выпаливает она мне в ответ, ее щеки горят. — Может, ты боишься меня?

— Я задал тебе вопрос, и хочу получить ответ. Тебе, черт побери, нравится, когда другие мужчины прикасаются к тебе? — говорю я требовательно, мое раздражение растет.

— Нет, болван, мне нравится, когда ко мне прикасаешься ты! — кричит она.

Это успокаивает меня.

Это настолько умиротворяет меня, что лед внутри меня мгновенно превращается в лаву. Проводя пальцем по сгибу ее локтя, я хрипло спрашиваю:

— Насколько сильно тебе нравятся мои прикосновения?

— Сильнее, чем мне бы хотелось.

Она взбешена, но я понимаю, почему.

Потому что мы, блин, убиваем друг друга, отдаляясь, и я хочу покончить с этим.

— Нравится ли тебе это достаточно сильно, чтобы позволить мне ласкать тебя в постели этой ночью? — произношу я.

— Мне нравится это так, чтобы позволить тебе заняться со мной любовью.

— Нет. Не заниматься любовью.

Черт, она сводит с ума не только мой член, но и всю мою жизнь.

— Только прикосновения. В постели. Сегодня. Ты и я. Я хочу снова заставить тебя кончить.

Она изучает меня в тишине, и на мгновение, я чувствую, как она рассматривает мое предложение.

Я никогда в жизни не видел, чтобы женщина кончала так, как она кончила со мной.

Потому что она моя и она на редкость упряма. Черт!

— Слушай, я не знаю, чего ты от меня ждешь, но я не стану твоей игрушкой, — говорит она, освобождаясь из моего захвата.

Притягиваю ее ближе, мой голос груб от досады.

— Ты — не игра. Но мне нужно сделать это по-своему. По-своему.

Прежде, чем взять себя в руки, я зарываюсь носом в ее шею и вдыхаю ее запах, провожу языком влажную дорожку к ее уху. Низкое рычание вырывается из моей груди, после чего я беру ее за подбородок и заставляю встретиться со мной взглядом, молча призывая понять.

— Я делаю это медленно ради тебя. Не ради себя.

Она качает головой, будто не верит мне.

— Это затянулось. Давай, я просто поработаю над твоей растяжкой.

Она подходит к моей спине, но прямо сейчас все ее прикосновения являются напоминанием мне о том, чего я хочу и что она, черт побери, не дает мне.

Я вырываюсь и бросаю на нее сердитый взгляд.

— На хрен, не беспокойся. Иди, займись растяжкой Пита.

Я вытираю пот с груди ближайшим полотенцем, затем, не обращая внимания на свои перчатки, продолжаю бить грушу голыми руками.

Бац, бац, бац. 

— Он меня не хочет, — слышу, как она говорит Райли, уходя.

Я сжимаю челюсть и бью грушу сильнее.

♥ ♥ ♥

ТОЛПА В ОСТИНЕ любит меня в тысячу раз сильнее, чем когда-либо любили родители. Это мой город. Где я должен был вырасти. Где я слышу, как люди выкрикивают мое имя, говоря мне, что любят меня.

Но это не ощущается реальным. Это не чувствуется домом. Даже ринг больше не чувствуется домом. Последнее время я чувствую себя, как чертов бездомный. Я хожу с дырой в груди и, не важно, как сильно я бью, как много я тренируюсь, она не проходит.

По всей арене машут плакатами. Женщины выкрикивают мое имя. А я все равно хочу, чтобы его кричала Брук Дюма. Но она никогда этого не делает.

Я побеждаю последнего соперника чистейшим нокаутом, и последовавшие за этим крики оглушают.

— Наш победитель сегодня, Ремингтооооооооон Тейт, ваш РАЗРЫВНОЙ!! — кричит анонсер.

Пот стекает вниз по моей груди, мое тело горячее от напряжения. Мою руку поднимают в знак победы, я бросаю на нее взгляд, чтобы узнать, смотрит ли она. Она смотрит.

На моих губах появляется улыбка, и я указываю пальцем на нее, и наблюдаю, как цепочка людей направляется к ней. Удерживая ее взгляд с еще более широкой улыбкой, я указываю на девчонку, которая идет к ней с моей красной розой. Золотые глаза Брук расширяются в неверии, и мою грудь переполняет счастье, когда вскоре она окружена толпой фанатов, протягивающих ей розы.

Она выглядит ошеломленной, хватая каждую розу, оцепенев от ужаса.

По пути в дом, она дрожит, сидя на сидении. Я тоже на взводе. Черта с два она сможет отказать мне в поцелуях этой ночью.

— Ты был бесподобен, Рем! — восклицает Пит в машине. — Чувак, вот так ночка.