Реминисценция (СИ)

  Голос звучал приятно. Даже похоже на собственный голос, на отзвуки мыслей в голове. Мужчина вспоминал интерфейс, порядок работы с таким информированием, но пока без особого толку. Сознание полнилось инструментами, но не смыслом. Напряжение возрастало, порождая микродвижения на сфере перед ним. Танец искр по веткам отражал возрастающие усилия. И тут поток оборвался тьмой. Мгла заполнила безвременье внутри. Всё схлопнулось.

  Сначала Андрей услышал крик, от которого проснулся. Потом почувствовал, что кричит он сам и уже давно. И только после этого тело сжалось в комок, опутываемый и поддерживаемый переплетением нитей манипуляторов и оборудования. Хрипы и сдавленные стоны утонули в комнате. Горло пересохло и охрипло. Холодная влажная кожа тряслась от дрожи мышц. Грудная клетка раскачивалась с нарастающей частотой. Слова вылетали отрывисто и быстро. Рвались изнутри наружу.

   - Не понимаю. - голос хрипел и казался чужим, тараторившим и глатающим звуки. - Нет! Чёрт, всё пусто. Внутри пусто! Ничего не собирается. Не приходит на память. Нет собственных мыслей. На ум ничего не приходит. Слышите меня? Что творится? Что происходит? Мерзость. Мне страшно, мне ужасно страшно. Слышите? Никого? Рядом. Помогите! Помогите, слышите?

  К пустоте внутри тишина прибавилась на минуты. В непонятном одиночестве из разрозненных мыслей глаза не могли зацепиться. Ни за предметы вокруг, ни за потоки информации. Проекции ловили метания зрачков. Но оставались непонятными, неразличимыми растерянным мужчиной. Как тени в сумерках или огни случайного города, пролетевшие мимо окна поезда. Мужчина быстро уставал и терялся. Вскоре Андрей закрыл глаза, зажмурился посильнее и растёр ладонями лицо. Словно чужое, не знакомое по памяти, но привычное по ощущениям. За очередным неожиданным испугом последовали судороги и стоны. После которых проекции заменил собой голос.

   - Мы стягиваем заново события. Вскоре вернутся логические связи памяти и привычное состояние сознания. Волнение естественно на данном этапе восстановления, но я прошу понять ситуацию и успокоиться.

  Андрей услышал, как сказанное повторилось ещё два раза. А затем выдохнул и свернул рукой диалог. И постарался собрать силы в слова. Так, что каждое вылетало со свистом, срываясь с губ.

   - Похоже, что всё рассыпалось внутри. Всему конец. Распад вечен. Какая-странная смерть, без прежнего.

   - Ключевые события. - приятный голос вытягивал мысли, пока ноги подёргивались над кроватью. - Постарайтесь почувствовать основные явные воспоминания, Андрей. И прежнее повторится, восстанавливая связи.

  Слова стихли в тишине. Дыхание почти успокоилось. Холодное тело высыхало, глаза закрывались сами собой. Будто на них щедро сыпался песок. Мгновения внутренних часов расстворились.

  Жёлтый свет пробивался через закрытые глаза. Тело обхватывало тепло одеяла. Обоняние только отпустило запах отложенной в сторону книги. Голос матери, непривычно звонкий, доносился с кухни. Казалось, что не было ничего больше вокруг. Не существовало ничего, кроме воя ветра за приоткрытым окном. Желание спрятаться в одеяле и желание вдохнуть свежий воздух полной грудью противоречили друг другу, то и дело натыкаясь на сонливость. Приятное ощущение уюта дома подталкивало в забытье, заставляя мысли проваливаться внутрь.

  Глаза открылись. Дочь, улыбаясь и покачивая ногами, застыла в воздухе на руках перед лицом. Уставшая, но ещё не уснувшая, поддерживаемая пальцами под руки и зависшая параллельно кровати. Летящая над отцом с ореолом света, закрыв собой лампы люстры. Складки футболки на спине не чувствовались. Матрас сильно прогибался, но ещё не был запрыган до смерти. Через секунду на него через Андрея кубарем скатился сонный ребёнок. Устроившись сбоку, поближе к матери, чей звонкий смех присоединился к детскому голосу. От чего жутко захотелось присоединиться, но повернуть голову уже не удалось. Изображение перед глазами подёрнулось и сменилось.

  Той же комнатой, но уже пустой. Устроившись на широком подоконнике, мужчина упирался лбом в стекло окна. Опухшие глаза жгло, несмотря на сумрак в помещении. С той стороны стекла из-под свинцовых туч пробивался только тусклый свет. Нос почти не дышал, а около рта по запотевшему стеклу бежали вниз капли. В тишину пробивался шум машин и крики с детской площадки. Вспыхнувшие жёлто-оранжевые фонари разошлись мутными пятнами с множеством лучей. Среди которых спускались хлопья снега. Белые вихри полные искр лениво и неспешно перемешивал ветер. И его завывание замерло в какой-то момент тишины.

  Изображение подёрнулось. Отделилось от первого лица. Пролетая через стекло на улицу, проходя насквозь случайные частицы снега, оно перешло на общий план. На множество окон, достраиваемых и детализируемых в процессе. На дом, ещё проступающий контурами среди теней. Под множеством звёзд, тонущих в свете фонарей и окон. Среди которых затерялась одинокая точка за запотевшим стеклом.

  Синяя пульсация пробивалась сквозь контуры происходящего.