Ремонт (СИ)

Ох, переживает, крепко переживает и на меня грусть нагоняет. Нет, чтобы анекдоты какие, истории веселые. Но попутчик задумчивый. В любом случае он свой, понятный, и вдвоем легче, даже когда тьфу, тьфу, поломка или ограбят. А сам-то, когда в первый раз? Не помню. Видно, то же самое. Руки тряслись. А ведь продал первую, еще до поездки, еще не видя, продал, или начал продавать. Ночью, во сне. Перед отъездом.

- Сплю, - говорю, - А ты?

- А я не могу. Думаю.

- О чем?

- Какую машину лучше купить.

- И какую?

- Крутую, чтобы лучше продать.

- Ну и ладно, - говорю.

Границу проходим без проблем. Лица, документы и жалкие пожитки не вызывают вопросов. Знают за чем и прятать что-либо не имеет смысла.

- Сколько денег, - спрашивает таможенник.

- В декларации указано, - говорю.

Олег исполняет все, что сказал до этого. Правильно исполняет.

- На границе сиди и смотри в окно, не суетись. Они не любят суеты. Глаз наметан, - наставляю перед остановкой.

- Первый раз боязно, - говорит, когда в форме уходят.

- Не ссы.

В Варшаве утро. Очень рано. Перрон пустой. Зябко. Ощущение, что одни, хотя пару силуэтов маячат. Прохладная роса на дорожной плитке, на поручнях невысокой лестницы, на вокзальной двери. Где-то далеко встает солнце и отражается от стекла.

- Без двадцати пять, - говорит Олег.

- Это по-нашему.

- Ну, да.

В окошке молодая блондинка.

- Проше пани до Ченстохова, два.

Здесь привыкли к смеси польского и разного. На пальцах уточняем время, и она пытается что-то пояснить. Нам побыстрее, показываю рукой, словно завожу двигатель. Блондинка приветливо кивает, мол, поняла.

Потом табло с крутящимися, как домино ячейками. Язык не сложный, тем более знаем пункт назначения и время, в которое два раза ткнула ручкой кассирша.

Электричка полупустая, поляки сонные, как наши. И голова, склоненная к груди, и взгляд, отрешенный в окно. Одинаковые мы и, просыпаемся одинаково и лица утренние суровые, смотрящие сквозь предметы.

Вновь дорожные пейзажи, перестук колес. Бесконечность и ерзание на затекшей опоре.

Большая часть пройдена. Вроде веселее. И само утро, оно всегда начало. Все по плану.

- В Ченстохове будем к восьми, за час доберемся до рынка, - говорю, тихим оптимизмом, чтобы не разбудить соседей.

Для меня ничего нового, особенно за окном. Олег смотрит, что-то пытается сказать, чувствую по нервозности, но молчит.

- Вот, кажется, город, - говорю, так, чтобы говорить, - Но разделен на две части - дома, улицы, а по центру граница. В одной, ты что-то понимаешь, где поляки, в другой ни бум-бум. Но один город и только будочки переходов. Таможенники пограничники. Поляки туда с сигаретами, водкой, ну а немцы с пустыми баками заправлять машины.

- Куда мы едем?

- Нет, это Герлиц - Згожелец. На польской Згожелец, на немецкой Герлиц. Красивый город. Да и все города здесь и там красивые, Европа. А еще нравятся полицейские в Германии, их пистолеты. Рукоятка оголена, только перемычка. И ощущаешь некую силу, власть. Как нарочно. У наших все закрыто. Можно вообще ничего не носить. Так, для вида.

Вроде и поспать надо. Но что-то не спиться. Уже скоро. Уже подсасывает. Нерв нарастает. Закрываю глаза и вижу, как подъезжаем к Бресту. Именно к нему, обратно. Словно наркотик какой. Рефлексии. Хочется, быстрее. Достали эти вояжи. Ох, как достали.

Если бы кто сказал, что буду когда-то машины гонять - плюнул бы в лицо. Ну, или презрительный взгляд, на худой конец.

Папа тогда гордился. Сразу, после института.

- В министерстве работает, - говорил гостям.

На дне рождении или так, по-соседски.

Если уединялся с кем-то, на перекур, добавлял, чтобы "посторонний" не слышал:

- Ну, министры там всякие, шишки, Совмин в том же здании. Понимаешь.

Понимал? Просто ощущал некую потребность хозяина выговориться.

Любил родитель знаки всякие, должности громкие. Мечтал. Слабость такую имел. А вдруг?

Но не вдруг. Впрочем, вдруг, но не так, как представлял. Кувырком.

Конструкция вдруг сломалась и в глазах растерянность, типа - куда сынок, ты что, а звучит другое:

- Ну, надо, так надо. Ты уже взрослый.

А тоска дремучая и лицо серое.

Возможно, тогда стал взрослым. Никто больше про недоеденный суп, жена о перспективах всяких втирает. И начальник - только сам. Сам будильник, сам расписание, сам выходные. Жизнь крутая, главное - разнообразная и никто не тычет, особенно, если дурак.

Спи, дружок, спи. Еще за руль, еще дорога, непростая.

Это себе.

И река. Рассвет. И никого. И я с удочкой, ловлю рыбу. И спрашиваю себя - зачем? Ведь в жизни никогда не ловил? И внутренний голос - сейчас ловишь. Почему? Не знаю. Просто... Ничего просто не бывает. И какая-то сила заставляет забрасывать наживку. Снова и снова. И тащу рыбу, а она ртом пытается что-то изобразить. И мне это не надо. Но не отпускаю, а снова наживку...

- Вставай, приехали, - сказал Олег.

На рынке не так много машин, как хотелось бы. Думал больше.

Место нашли быстро. Первый же таксист подсказал, ну и подвез заодно, за деньги.

Ходим между рядов, лица кислые.

- Это бред, - говорит Олег, останавливаясь у очередной "Тойоты", - У нас цены такие же.