Ренегат

Оглушительное «банзай» загремело вокруг старого адмирала. Он с улыбкой пожимал по очереди всем руки, и для каждого у него находилось, ласковое, приветливое слово.

– Успеха, успеха желаю! – восклицал он. – Наша великая родина так нуждается в нем! От удачи этой ночи зависит весь остальной ход войны. Если нам удастся нашей атакой запереть русских в Артуре, мы приобретем свободу на море, у нас будут развязаны руки и завтра же наши десанты займут Чемульпо, Сеул и пойдут в глубь Страны тихого утра! Выход на материк будет обеспечен нашему народу!

Неслышно вошедшие вестовые внесли шампанское, разлитое в маленьких чашечках.

Того, глаза которого так и сверкали теперь, никогда не пил никакого вина, но теперь он нервным движением схватил чашечку и, осушая ее, пронзительно закричал:

– Ниппон! Банзай!

16. Воодушевление без почвы

В тот самый день, когда на японском флагманском судне маститый флотоводец желтокожих островитян отдавал приказ о внезапном нападении на русскую эскадру в Порт-Артуре, Контов переживал первые часы безоблачно-радостного счастья…

Память до мельчайших подробностей восстанавливала перед Андреем Николаевичем все отдельные моменты его последней, столь благоприятной для него встречи с Кучумовым, но Контов все еще продолжал не верить самому себе и думал, что видит какой-то золотой сон.

Расставаясь после встречи, Кучумов не пригласил его к себе, хотя во все время их первой прогулки был так ласков, так любезен, что Андрею Николаевичу казалось, будто он видит перед собой совсем другого человека.

Но что несказанно удивило Андрея Николаевича, так это то, что старик, с которым только что познакомил его Павел Степанович и которого он до этой минуты никогда в глаза даже не видал, прощаясь с ним, чуть слышно шепнул:

– Смотрите, будьте непременно в театре!

Контова словно что толкнуло назад, когда он услыхал эти слова от совершенно незнакомого человека.

– Кто вы? – удивленно и даже испуганно шепотом спросил он.

– Тс! После об этом поговорим!

И старик, приветливо улыбнувшись молодому человеку, кивнул ему головой и поспешил вслед за Павлом Степановичем, уже успевшим отойти довольно далеко вперед.

«Кто же это такой? – с недоумением думал Александр Николаевич. – Откуда он явился? Я вижу его мельком второй раз, но не знаю даже его имени… Черты его лица как будто несколько знакомы мне, когда же я его видел? Нет! Я никогда не встречался с ним до сегодня!»

Но раздумывать долго не приходилось. Было уже за полдень, и на улицах вдруг стало необыкновенно людно, несмотря на то что воскресенье было как воскресенье, решительно ничем не отличавшееся от других воскресений. Появились военные, выглядевшие в этот день как-то особенно молодцевато, моряки, в изобилии всякого рода чиновники из различных учреждений, из русско-китайского банка, разодетые в пух и прах дамы. Среди многочисленных гуляющих у Андрея Николаевича было множество знакомых. Ему то и дело приходилось обмениваться поклонами, рукопожатиями. При встречах каждый спешил поскорее сообщить какую-нибудь новость, но Контов, уже приучившийся различать, что в массе сообщаемых известий достоверно, что нет, сразу замечал, что огромное большинство новостей ни на чем не основано, не имеет под собой никакой почвы и принадлежит к области творчества досужей фантазии.

Одно только было достоверно, что в непродолжительном будущем, может быть, на утро следующего дня будет объявлена мобилизация Квантунского полуострова и арендной полосы Восточно-Китайской железной дороги.

– Да разве этого достаточно? – недоверчиво спросил Контов у знакомого чиновника русско-китайского банка, сообщившего ему это известие.

– А вы думаете, нет?

– Думаю…

– Напрасно! На первое время совершенно достаточно, а там наместник мобилизует Приморскую область.

– Позвольте, – перебил его Контов, – мне рассказывали, что нечто подобное уже однажды было…

– Когда это?

– Да в тысяча восемьсот девяносто восьмом году, когда перед занятием Квантуна тоже ждали войны с этими японцами.

– Да, было…

– И я слышал, вышло нечто жалкое, одного смеха достойное…

– Да ведь это когда было-то? Теперь, батенька, не то… Теперь дело совсем другое… Вот поглядите, будет объявлена мобилизация – и сейчас же, помните, как у Некрасова, «встанут не сеяны, выйдут не прошены» силы-то наши… Эх, хватили японцы! Какое дерево рубить вздумали… Да это ничего… Будет лишний случай всем нам повеселиться.

Как Андрей Николаевич ни привык к величайшему и ничем непоколебимому благодушию своих соотечественников в чиновничьих мундирах, как ни далеки были в эти минуты его мысли от какого бы то ни было критического отношения ко всему тому, что ему приходилось слышать в этот день, но тут он в изумлении даже назад отступил, сам своим ушам не веря.

– Что это вы так-то? – предобродушно усмехнулся собеседник Контова.

– Да позвольте, как же это так? – забормотал тот. – Я, наверное, ослышался…

– Что ослышался?

– Да ведь война, а вы говорите, что это лишний повод к веселью…