Ренегат

Анализ линейных искажений, как именовался этот метод, позволял оценить состояние эфирного тела человека. Один заклинатель отправлял энергетический импульс, другой принимал сигнал и фиксировал его на бумаге. У лишенного колдовского дара простеца должен был получиться идеальный круг, а вот у адептов тайных искусств фигура могла принимать самые причудливые очертания. Наличие же нескольких обособленных контуров, как правило, говорило о связи с запредельем, но рекомендовалось использовать сразу несколько математических и графических моделей, дабы гарантированно получить объективный результат.

— Думаю, имеет смысл сначала опросить всех, а потом уже анализировать рисунки, — предложил я.

Так и решили поступить.

Из полусотни школяров, явившихся на вчерашнюю лекцию, почтить нас сегодня своим присутствием соизволили не больше двух дюжин, но и так провозились с ними до самого полудня. Закончив с допросом, сделали перерыв.

Стол накрыли принесенными с университетской кухни блюдами; декан Келер от щедрот своих выделил пару бутылок весьма неплохого красного вина.

— Магистр… — неуверенно отозвал он меня в сторону. — Касательно вчерашнего инцидента… Негативная оценка подготовки школяров весьма осложнит нам всем жизнь. Нет! Прекрасно, что вам удалось выявить прискорбные прорехи в знаниях, но, быть может, получится оставить это все между нами?

— Разумеется, получится! — улыбнулся я широкой и дружелюбной, но при этом насквозь фальшивой улыбкой. — Сегодня пришла только половина приглашенных, а нам чрезвычайно важно опросить всех школяров, бывших на моей вчерашней лекции. Объявите, что неявившиеся не будут допущены до занятий.

Декан будто в размерах уменьшился, но тут же расправил плечи и возмущенно заявил:

— Вы хоть понимаете, о чем просите? Да они же просто взбунтуются! Мы можем лишь призвать к благоразумию, не более того.

Призвать к благоразумию? Я чуть не рассмеялся. Откуда взяться благоразумию в головах молодых оболтусов? Все они, за исключением одного или двух, проигнорировали вызов вовсе не из страха разоблачения, а лишь желая покрасоваться своей удалью перед однокашниками. Тем более что впереди — длинные праздники, и можно совершенно безнаказанно строить из себя бунтаря.

Клос Келер немного помялся и предложил:

— Завтра с утра могу отправить педелей пройтись по общежитиям и квартирам. Кого-нибудь да удастся застать. Но силой их на допрос не потащат. Это ваша прерогатива.

Декан перекладывал ответственность за возможные беспорядки на Вселенскую комиссию, а в том, что волнения последуют, сомневаться не приходилось. Школяры, выпивка и безделье — гремучая смесь.

— Ну не знаю, не знаю, — покачал я головой и резко сменил тему: — Может, тогда отдадите мне Уве?

— Простите, что? — опешил Келер.

— Перепишите его долг на Вселенскую комиссию. Вы ведь можете сделать это. Я знаю — можете. Сделайте, и забудем о вчерашнем инциденте как о страшном сне.

Декан кивнул и протянул руку:

— Договорились!

После обеда магистры-надзирающие приступили к анализу эфирных тел, а мы с Риперторпом занялись допросом приятелей Ральфа вон Далена и его преподавателей. Под конец пообщались с Эльзой, и, к величайшему моему облегчению, разговор вышел исключительно деловой, без перехода на личности. Приобщили к делу список книг, выдававшихся на руки племяннику епископа, на том и распрощались. Если кто и удивился резкости отдельных высказываний заведующей библиотекой, то списал ее на всеобщую предубежденность против сотрудников Вселенской комиссии.

— А как случится что — сразу за помощью бегут! — неодобрительно произнес Риперторп, вылил себе в кружку остатки вина и спросил: — Займемся графиками?

— Давайте, — согласился я, и мы убили еще несколько часов на попытки вычислить чернокнижника. Попытки бесплодные. Среди допрошенных нами школяров никого связанного с запредельем не оказалось.

Тогда мы отпустили магистров-надзирающих, обсудили результаты, а точнее, их полное отсутствие, и начали собираться сами.

— Вы разве не посетите праздничный ужин? — удивился магистр, когда я надел плащ. — Вас приглашали!

На устраиваемый ректором ужин меня и в самом деле позвать не забыли, но я не собирался ловить на себе полные любопытства, сочувствия и осуждения взгляды преподавателей. Риперторп — и тот, несмотря на всю свою показную невозмутимость, не лучшим образом скрывал желание забраться мне в голову и отыскать там ответ на вопрос, что может подвигнуть здравомыслящего человека добровольно позволить заклеймить себя ангельской печатью.

Так что я тепло попрощался с коллегой, подхватил саквояж и вышел в коридор, где уже скучал Уве.

— Ничего, магистр, — оповестил он меня. — Шпаг с таким клеймом ни в одной из трех лавок не было. Говорят, слишком дорогая для них вещь. Не возьмутся даже под заказ вести.

— Никакой поиздержавшийся школяр не приносил на продажу?

— Нет.

— На сегодня свободен, — отпустил я слугу и спустился на крыльцо в надежде, что кучеру удалось подъехать к арке и не придется пробираться через толпу пьяных школяров.