Ренегат

— Просто Рупрехт, магистр, — разрешил канцлер обращаться к себе по имени и отошел к камину, на мраморной доске которого стоял стеклянный стакан с каким-то зеленым настоем.

— Филипп, с вашего позволения.

Канцлер закашлялся, сплюнул мокроту в огонь и приложился к стакану с настоем. Его костлявые руки сильно дрожали.

Я тактично отвернулся и принялся разглядывать обугленную стену, неоштукатуренную и неровную. Какие-то странные веянья здесь в оформлении помещений…

— Старость не радость, — проворчал канцлер. — Каждую осень выхаркиваю собственные легкие. — Он заметил мой озадаченный взгляд и пояснил: — Раньше здесь был монастырь Святого Иоганна, но его сожгли во время Семнадцатилетней войны. Наемники из Мерсано перебили всю братию, и мы оставили часть стен в первозданном виде в память о тех событиях.

— О-о-о, — протянул я. — Не думал, что мессиане доходили до Мархофа.

— Мархофа тогда не было, лишь безымянная деревушка на монастырских землях, — пояснил Рупрехт, допил настой и сменил тему: — Но вы ведь не об истории края прибыли говорить? Вас прислал епископ Вим?

— Он лишь поспособствовал моей отправке сюда, — поправил я собеседника и протянул приказ Вселенской комиссии о проведении тайного следствия.

Канцлер вздохнул и помрачнел еще больше, если такое вообще было возможно.

— Какое несчастье! Какое несчастье! — покачал он головой. — Неужели подозревается злой умысел?

— Иначе меня здесь не было бы, — развел я руками. — Придется либо подтвердить факт постороннего вмешательства, либо опровергнуть его.

Опасаясь слухов, епископ Вим не сообщил об истинном состоянии племянника даже руководству университета. Все полагали, что дело в банальном для школяров с факультета тайных искусств истощении эфирного тела.

Канцлер нахмурился, но уточнить, что имелось в виду под «посторонним вмешательством», не успел. Дверь без стука распахнулась, и к нам присоединился высокий и плечистый лектор, чья мантия была скроена столь искусно, что не просто скрадывала очертания уже наметившегося животика, но и превращала сорокалетнего господина в подтянутого атлета. В темной шевелюре не виднелось ни одного седого волоса, щеки были гладко выбриты, на левом виске, добавляя загадочности, белела тонкая нить шрама. Лектора не портил даже излишне мясистый нос. Уверен, дамы от него без ума…

Лицо канцлера разгладилось, и он с облегчением выдохнул:

— Клос! — Тут же закашлялся и согнулся, но быстро выпрямился и объявил: — Мэтр Келер — декан факультета тайных искусств. Магистр вон Черен…

— Просто Филипп, — воспользовался я заминкой. — Ваш новый лектор.

— Очень приятно, — улыбнулся декан и протянул руку, а затем негромко добавил: — Я в курсе предыстории вашего назначения, магистр.

Голос у него оказался мягким и бархатистым, рукопожатие — уверенным, но без лишней резкости. Умелый политик? Не удивлюсь, если метит в кресло канцлера.

Впрочем, я не стал забивать голову догадками и приступил к делу:

— Сеньоры, предлагаю не тратить время попусту и сразу…

Договорить мне не дали. Канцлер откашлялся и напомнил:

— Простите, магистр! Вы говорили о постороннем вмешательстве. Что имелось в виду?

Я развел руками:

— Судя по некоторым косвенным признакам, в суть которых вдаваться не вправе, истощение эфирного тела могло быть вызвано не излишним усердием в учебе, а магическим противостоянием.

Канцлер и декан переглянулись, и последний неуверенно покачал головой:

— Ральфа все любили…

— Об этом мы еще поговорим, — уклончиво заметил я, в открытую не ставя под сомнение услышанное, — но не стоит забывать и о возможности, что истинной целью был не молодой человек, а его дядя. Быть может, кто-то хотел досадить епископу? Как я слышал, обстановка в провинции несколько напряжена…

— Да она в любой момент может взорваться! — резко бросил канцлер и достал из ящика стола пузатую бутыль. — Как только умрет граф, так все и завертится!

Он выдернул пробку, плеснул в стакан янтарной жидкости, и по кабинету разошелся аромат выдержанного бренди. На этикетке я заметил изображение мантикоры; напиток привезли из самого Карифа. Впрочем, ничего удивительного — ценители вина, как бы они при этом ни относились к мессианам, полагали тамошние виноградники лучшими в цивилизованном мире.

— Профессор Гаус настоятельно рекомендовал воздержаться от возлияний во время обострений! — забеспокоился декан Келер.

— Вздор! Капля этой амброзии мне точно не повредит! — отмахнулся канцлер, затем поднял бутылку. — Мэтр? Магистр?

— Не собираюсь вам потакать, — отказался декан с нескрываемой обидой.

Я тоже покачал головой и спросил:

— Кто сможет рассказать мне о Ральфе?

Канцлер сделал глоток бренди, расплылся в довольной улыбке и уселся за стол.

— Не уверен, что хорошо знал этого юношу…

— Я помогу вам, магистр, — вызвался декан Келер. — Не думаю, что в сложившейся ситуации будет уместным расспрашивать профессора Шварца. Его может удивить столь… неожиданный интерес.

— Я найду повод поговорить с ним, если возникнет такая нужда.

— Вот и замечательно! — расплылся в улыбке канцлер и подлил в стакан бренди.

Мы с Клосом сделали вид, будто ничего не заметили.