Ренегат

Райс отвел животное в глухое укромное место с густой высокой травой и стреножил лошадь.

Он мечтал еще об одной лошади, чтоб избавить эту от двойного бремени. Во время своих ночных отлучек он выискивал одинокого путника, безразлично, янки или джонни, но не наткнулся ни на кого, кроме курьера. Что-то удержало Райса от того, чтобы отобрать у всадника лошадь. Отобранное седло юноша смог бы заменить новым с большей легкостью, чем отобранную клячу другим животным.

Черт побери! Уж не становится ли он милосердным?! Потрепав напоследок лошадь, Реддинг свернул налево к рощице. После дня, проведенного в седле, нужно было размять и поупражнять ноги. Ноги должны быть сильными и выносливыми, но уж, конечно, не для того, чтобы сбежать от молодой особы с тревожащим душу взглядом лиловых глаз, будящих воображение и воспоминания, которых он хотел бы избежать.

Приблизившись к роще, он обнаружил, что попал на небольшое фамильное кладбище, обнесенное невысокой железной изгородью. Ветви развесистого дуба оберегали от дождей крохотный участок земли, покрытый надгробными плитами с поминальными надписями. Некоторые Райс разобрал. Поколения одной семьи. «Сильвия. Родилась в 1808. Умерла в 1815. Она присоединилась к ангелам на Небесах», «Давид Меткалф. Родился в 1840. Умер в 1861. Пал с честью в битве при Манассас. Он был нашей надеждой».

Были и другие надгробия с надписями. Реддинг задумался над эпитафией «Пал с честью… Он был нашей надеждой». Райс никогда не верил в существование чести как категории, имеющей отношение к реальной жизни.

«Во всяком случае, — думал он, глядя на могилы, — должно быть, забавно иметь семью».

Надписи свидетельствовали о том, что родственники заботились друг о друге. Интересно, какая могла бы быть у него семья? Он даже вообразить этого не мог.

— Какое умиротворение, — раздался грустный мягкий голос, и Райс остолбенел. Он не слышал, как подошла Сюзанна, а это означало, что он потерял бдительность. Это нехорошо. Может быть, причиной всему усталость? Или женщина? Он даже не обернулся.

— Умиротворение? — переспросил Реддинг, криво усмехаясь. Он не мог удержаться от привычной гримасы, маски, которую он напяливал на себя в присутствии Сюзанны.

— Я думаю так, — голос женщины слегка дрогнул. Он обернулся и посмотрел на Сюзанну.

— Ваш муж тоже?

— И много, много других.

Женщина подняла глаза на Реддинга. В уголках прятались слезы. Райс, ругая себя за мягкотелость, раскрыл объятия, и Сюзанна упала ему на грудь.

У большинства людей есть возможность выбора, их выбор был предопределен.

Райс ощутил приятное покалывание, шевеление плоти. Казалось, помимо собственной воли он сжимал в объятиях тело сильной, независимой женщины, в глазах которой стояли слезы, голос надламывался, тело сотрясалось от рыданий. Неожиданно ему захотелось принять на себя все ее горе. Это было настолько необычно для него, так ему не свойственно, что потрясло так сильно, как не многое в жизни потрясало.

Реддинг приказал себе отступить на шаг назад, сделать глубокий вдох и все хорошенько обдумать. Холодное аналитическое «alter ego» требовало совершить это немедленно. Но уже зародилось нечто другое, еще более сильное, удивительное. Страстное желание, которое толкало его вперед. Он наклонил голову и прикоснулся губами к ее волосам с такой нежностью, которая удивила даже его самого. Это было волшебное прикосновение. Волосы у нее были мягкими, как шелк. Его губы скользнули ниже, по лбу, Сюзанна откинула голову, и их взгляды встретились. В ее глазах он увидел бездну вопросов. И желание, и нужду в нем, которые она не могла скрыть. И страх. Страх перед неизведанным, перед безграничным, всепоглощающим потоком, в который им предстояло погрузиться.

Джентльмен должен был бы с уважением отнестись к ее чувствам. Но он не был джентльменом. Его губы приблизились к ее губам и замерли в ожидании искусного ответа. Сюзанна ответила ему нежной порывистостью. Это было совсем не то, что он ожидал.

В поведении Сюзанны Райс заметил удивление и… интерес к его поцелуям, но более всего в ней было наивности неопытности, которую трудно было предположить и женщине, побывавшей замужем. Создавалось впечатление, что она не очень хорошо знала, что нужно делать.

Он знал.

Чувствуя трепетание женского тела, он страстно прижал ее к себе, ища губами ее губы. Райс прижимался к ней губами сначала мягко, потом сильно, требовательно. Губы его со свирепой настойчивостью возбуждали женщину. Он старался сдерживаться, чтобы не смять ее, не причинить ей боли, уберечь от синяков, которые могли быть следствием его жесткой несдержанности. Язык Райса медленно погружался в рот женщины, лаская, исследуя, требуя. Ее наивность, неуверенные ответные ласки еще больше разжигали его страсть. Была Сюзанна замужем или нет, он чувствовал, что ее никто не целовал так страстно и требовательно, что она никому не отвечала так искренне. Он не просто чувствовал, знал почти наверняка, хотя такая неопытность была внове для него. Неискушенность женщины пленяла и… сбивала с толку.