Ренессанс Русского балета

В «Бориваж» Айседора снимает номер-люкс с балконом, выходящим на озеро. Кроме того, она арендует помещение – подобие огромного сарая, где прежде располагался ресторан[150]. Задрапировав его своими неизменными голубыми занавесами, она превращает барак в «храм танца». Здесь она занимается с ученицами и репетирует сама. Здесь же проходит вечер танцев на музыку Глюка, Моцарта, Бетховена и Шуберта в честь знаменитого музыканта Феликса фон Вейнгартнера, когда тот проездом оказывается в Лозанне.

Со своего балкона Айседора Дункан замечает группу красивых молодых людей, расположившихся на другом балконе вокруг какого-то более зрелого мужчины, фигурой похожего на Оскара Уайльда. Между ними быстро возникает взаимная симпатия. Ночные прогулки по озеру, поздние ужины, ночевка в Монтрё… «Забавное общество этих прелестных юношей развлекало меня в моем печальном и одиноком состоянии, но их очевидное безразличие к женским чарам укололо мое самолюбие».[151]

Тогда она останавливает выбор на молодом американце, который показался ей главарем этих эфебов. И однажды вечером, усевшись в его чудный «Мерседес» и пустив в ход все способы обольщения, увлекает его в бешеную гонку. Берег Женевского озера, долина Роны… «Дальше!» – восклицает она. Лимузин преодолевает Симплонский перевал. Дальше, дальше! Позднее Айседора признается в своих мемуарах: «Я смеялась, думая о прелестной свите молодых красавцев моего друга, когда они к своему изумлению узнают утром, что их султан исчез и к тому же с представительницей ненавистного пола»[152]. Если верить рассказу Айседоры, то обратно в Уши они с поклонником повернули, лишь добравшись до Афин – через Рим и Неаполь.

Наверное, здесь надо отделять реальность от фантазии. В самом деле, трудно себе представить, чтобы Айседора Дункан из чистого безрассудства бросила шестнадцать учениц. Вероятно, она приняла все необходимые меры, чтобы обеспечить их проживание в пансионе для девиц. В середине октября она увозит их в Женеву. Пансион «Ласточки» на дороге Бу-дю-Монд, принадлежащий г-же Дуруз, приютит их… на целый год[153].

Айседора Дункан и Дягилев знакомы давно. Они встречались в Санкт-Петербурге, где первые выступления танцовщицы произвели фурор. Фокин был под огромным впечатлением от ее раскрепощенности; он не избежал влияния той новой эстетики, какую она привнесла в танец.

Итак, Дягилев приглашает Айседору и ее учениц в «Бельрив». По свидетельству Мориса Сандоза, «богиня» полулежит в шезлонге с бокалом бургундского; ей часто подливают. Девушки на террасе ради развлечения танцуют танец падающих листьев.

«Очень мило, – иронически замечает Дягилев, когда последний лист ложится на землю. – Это будет иметь успех в Германии и в Австрии»[154].

Подпись внутри самого рисунка: В Трокадеро. Клотильда и Александр Сахаровы в «Негритянской песне» и «Гитаре»

Несколькими месяцами ранее в Лозанне находит приют еще один «порвавший со средой» танцовщик, на сей раз русский. Его имя – Александр Сахаров. Из-за войны ему пришлось покинуть Мюнхен, где он давал серию сольных выступлений. Его друзья, художники Марианна фон Веревкин и Алексей фон Явленский незадолго перед тем обосновались в Сент-Прексе, прелестной деревушке, также расположенной на берегу озера, возле Моржа. Сахаров присоединяется к ним.

Его творческая манера только вызревает. А значит, вполне естественно, что он сближается с женевцем Эмилем Жак-Далькрозом. Основатель ритмики принадлежит к числу тех, кто подписал письмо протеста против варварского акта немцев – бомбардировки Реймского собора в сентябре 1914 года. За это его подвергают репрессиям: двери его института в Хеллерау, неподалеку от Дрездена, отныне для него закрыты. Преодолевая отчаяние, «Мсье Жак» при поддержке нескольких влиятельных лиц намерен открыть в Женеве собственную школу[155]. Именно у Далькроза Сахаров встречается с Дягилевым и Стравинским[156]. Что это – визит вежливости или рабочая встреча?