Ренн-ле-Шато и тайна проклятого золота

Беранже Соньеру не по себе. Куда он попал, что с ним происходит? Голова идет кругом… Пожалуй, прислуга переусердствовала: не стоило столь часто наполнять его бокал этим превосходным арманьяком… Поскорее бы очутиться дома, на своем плато, подальше от всех этих соблазнов, которыми завлекает его аббат Буде. Кто на самом деле его лукавый собеседник? Ходит молва, что порой он по нескольку дней не выходит из рабочего кабинета: запершись от всех, аббат что-то ищет в старых колдовских книгах. А порой его видят в деревне с картой в руках: Бог знает, что он хочет найти благодаря этой карте! Хотя нет. Бог не знает, а вот черт — вполне возможно. И все же это безупречный кюре: все прихожане ходят на его проповеди, даже не заглядывая перед этим в ближайшее бистро, чтобы пропустить стаканчик-другой. Но тогда почему этот безукоризненный кюре так усердно настаивает на какой-то миссии, которую должен выполнить Соньер? Все эти мысли неотступно преследуют молодого аббата, пока он добирается до Ренн-ле-Шато. Но вот он снова в родной деревне: вернув двуколку прихожанину, который терпеливо ждет его возвращения, Соньер, утомленный визитом и дальней дорогой, засыпает сном праведника. Но Дьявол не дремлет.

Проходит лето. Близятся долгожданные выборы в два тура, намеченные на 4 и 18 октября 1885 года. Но утром 18 октября, перед открытием участка для голосования, происходит неожиданная вещь: аббат Беранже Соньер обращается к пастве в церкви Святой Магдалины Ренн-ле-Шато. Разумеется, удивителен не факт обычной утренней мессы, а то, что во время ее провозглашается: оказывается, аббат несказанно счастлив, что выборы в первом туре дали значительный перевес партии монархистов. Однако до полной победы еще далеко: ради нее прихожанки (вероятно, только они и присутствуют на мессе) должны помочь своим мужьям «сделать правильный выбор», то есть просветить плохо осведомленный мужской электорат и убедить их отдать голоса защитникам религии. Аббат даже умудряется произнести речь, которую старательно передали: «Республиканцы — вот тот дьявол, которого нужно победить, он должен пасть на колени, поверженный истинно верующими и крещеными. Да пребудет с нами победоносное крестное знамение!»

Должно быть, в тот момент перед глазами Соньера вновь предстал согбенный дьявол на портике, которым он украсил бы церковь Ренн-ле-Шато, только на этот раз пылкое воображение священника добавило к нему надпись: «Сим знамением его победишь». Какая муха укусила аббата?.. Или виной тому превосходное вино, которым потчевал его аббат Буде? Хотя порой привычные законы логики в Разе перестают действовать и без помощи этого горячительного напитка. Так или иначе, своей несвоевременной проповедью аббат Соньер умудрился «плюнуть в колодец» прилюдно, в ответ на ежемесячную зарплату, которую выплачивала ему французская Республика.

Проповедь аббата Соньера (на самом деле это была политическая речь, которую он не имел права произносить) никоим образом не отвечала понятию о «сдержанности», которую обязано проявлять в таких случаях любое «должностное лицо». Его озлобление, вызванное действиями республиканцев, планировавших акцию против клерикализма, может сравниться лишь с необдуманностью его поступка. Он рьяно отстаивает права консервативной (если не сказать реакционной) партии, в то время как окситанский Юг, в частности департамент Од, намерен стать «красным» (что в наше время, конечно, назвали бы «бледно-розовым»). Почти повсюду победу празднуют радикалы, что, разумеется, мгновенно отражается на судьбе священника-реакционера, получающего жалованье из государственного бюджета: Соньер обвинен в том, что он призывал к беспорядкам и оказывал давление на избирателей. Увы, закон и устав не на стороне кюре: его вина доказана, и префект департамента Од решает временно отстранить аббата от занимаемой им должности (такая мера наказания утверждена министром вероисповеданий). Несчастный Соньер! Позднее он будет отстранен от должности («suspens a divinis») своим же собственным епископом, но пока что это делает его собственный префект.

Аббат попадает в нелегкое положение: вместе с должностью он лишается и зарплаты. Понимая, что у священника более нет никаких средств к существованию, монсеньор Бийар попытается уладить эту неприятность: он назначает аббата преподавателем маленькой семинарии в Нарбоне. Но при этом из своих же собственных денег епископ дает Соньеру две сотни франков, сумму по тем временам значительную. Неужели Беранже Соньер действительно стал протеже монсеньора?