Ренни (ЛП)

— Их отец был членом клуба до того, как его убили.

— Значит, по наследству? — спросила я, сдвинув брови.

— Сайрус привел тот же аргумент, — кивнул он.

Наступило неловкое молчание, когда мы оба просто стояли там, я у шкафа, он у двери. — Позволь мне прояснить это прямо сейчас, Ренни. Я здесь, чтобы работать.

— Давай, сделай это, Мина. И я буду работать над разрушением этих твоих стен.

— Ренни, — вздохнула я, качая головой. — Сдайся.

— Не могу, милая. Но что я могу сделать, так это сказать, что я сплю на левой стороне кровати, и мне нужно включить телевизор, иначе меня разбудит каждая чертова вещь.

— Я сплю в наушниках в Хейлшторме, — посочувствовала я.

— Я не забуду опустить сиденье, но я буду оставлять свои ботинки везде, черт возьми.

— Зачем ты…

— Я не храплю, но иногда во сне веду целые разговоры. Это чертовски странно. О, и воровство одеял не будет терпимо.

Черт бы его побрал. Я почувствовала, как мои губы изогнулись в конце его маленькой речи. — Приятно знать, — сказала я, впервые осознав, что мне придется делить с ним постель. Я подумала, что он будет достаточно тактичен, чтобы принести раскладушку или что-то в этом роде. Но, конечно, нет. Зачем ему это делать, если все, чего он хотел в течение нескольких месяцев, это затащить меня в постель?

— Твоя очередь, — подсказал он.

— Моя очередь?

— Расскажи мне свои маленькие жизненные секреты. Ты мои знаешь, так что я хочу знать твои, чего ожидать. Ты оставляешь зубную пасту в раковине? Потому что это чертовски отвратительно.

— Я не оставляю зубную пасту в раковине. И я не храплю и не разговариваю во сне. Я убираю за собой, потому что именно этого Ло ожидает Хейлшторме. Я люблю спать в основном потому, что плохо сплю.

— Хорошо, мы с этим разобрались, — сказал он, когда я направилась к двери, решив, что сейчас самое лучшее время приступить к работе. Чем скорее, тем лучше. — Ах, я думаю нет, — сказал он, хлопнув рукой по двери, когда я потянулась за ней.

— Что? Почему нет? Они все там. Это идеальное время, чтобы поймать их, когда они все расслаблены.

— Да, детка, но мы здесь всего пять минут.

— Не называй меня деткой. И что с того?

— Так что, может, я и не против пятнадцатиминутного быстрого секса, но ты не уйдешь от меня через пять, выглядя так, будто я даже не взъерошил твои гребаные волосы. На самом деле, — сказал он, лукаво улыбнувшись, — может быть, ты можешь добавить несколько гортанных «да, да, дааа» или «вот так», или, если ты чувствуете себя игривой, «да, трахни мою киску»!

О господи.

Я не очень стеснялась секса. И ничто из того, что он на самом деле сказал, не обидело меня, но я почувствовала, как мое лицо потеплело, когда я стояла там.

— Ты краснеешь? Ни хрена себе, — сказал он, широко улыбаясь. — Посмотри на это, оно становится краснее, когда ты привлекаешь к нему внимание! — добавил он, явно обрадованный моим дискомфортом. — Как ты думаешь, они превратятся в свеклу, если я, может быть, — начал он, поднимая руки и обхватывая мое лицо, — скажу, что мне интересно, какая ты на вкус. Сладкая? Держу пари, у тебя самая сладкая гребаная киска. Вот, — сказал он, но его голос больше не дразнил; он был горячим; он был низким, сексуальным и многообещающим, когда его большие пальцы двинулись, чтобы погладить мои щеки.

— Ты вся краснеешь, когда тебя заводят? — спросил он, в основном себя, когда одна из его рук покинула мою челюсть и скользнула вниз по моей шее, схватив воротник моей футболки и потянув его вниз, чтобы обнажить часть моей груди, ища доказательства своей теории. — Я могу только представить, — продолжал он, наклоняясь вперед, его нос двигался вверх по моей челюсти к уху, заставляя меня снова непроизвольно вздрогнуть, — раздетую догола на моей кровати — твоя грудь, живот, бедра, все теплое и красное, когда я провожу языком по внутренней стороне твоих бедер, один раз сильно укусив, — сказал он, и его зубы неожиданно зацепили мочку моего уха, заставив меня издать удивленный стон, звук громкий даже для моих собственных ушей. — Затем почувствую, как все твое тело дрожит, когда мой язык скользит по твоей влажной киске, а мои губы смыкаются вокруг твоего клитора и сильно сосут.

Желание пульсировало, переполняя все мое тело. Он был достаточно громким и сильным, чтобы оттолкнуть рациональный голос в глубине моего сознания, говорящий мне поднять руки и оттолкнуть его.

Мои руки действительно поднялись, но они приземлились на него — одна низко у его бедра, другая на его руке прямо под плечом, и они изогнулись и впились, когда мои бедра прижались к его, когда мое тело попыталось приблизиться, получить облегчение от потребности, охватившей меня.

Моя спина прогнулась назад, когда его губы поцеловали мою шею и грудь, где он все еще держал мою футболку на несколько дюймов ниже.