Ренни

Действительно, было бы разумнее позаботиться о комнатах. Если бы даже не по этой причине, у детей было бы больше места, где можно было бы потусоваться. Но, вдобавок ко всему, сохранение комнат, как святынь, держало все в подвешенном состоянии. Если они хотели покончить с этим, им нужно было об этом позаботиться.

Но было несправедливо, что Ренни взял все это на себя в одиночку.

— Хочешь я помогу тебе? — спросила я, слегка отстранившись, чтобы посмотреть на него снизу-вверх, желая оценить его невербальную реакцию.

Он посмотрел вниз, его светлые глаза внезапно показались мягкими. — Да, милая. Мне бы этого хотелось.

Итак, мы упаковали одежду для Гудвила. И вытряхнули мусор и ящики, выбросив все, что не имело личного значения, и сложили вещи в отдельную коробку, которую мы в конце концов продолжали заполнять, когда шли в соседнюю комнату, где на кровати не было матраса, потому что брат, который ее занимал, был убит во сне на ней. Затем, наконец, мы закончили третью комнату, прежде чем закрыть ее, решив, что трех комнат для трех новых членов будет достаточно. В конце концов, они переедут и поставят свои собственные метки на комнатах, убирая некоторые плохие воспоминания своими личными печатями.

Мы остановились почти ночью.

Мы поужинали.

Мы легли спать.

Мы проснулись.

И все изменилось.

Потому что Ренни был в том состоянии.

В одном из его состояний.

Я вышла из ванной после душа, а он был в комнате, сидел на краю кровати, полностью отсутствующий.

Дело в том, что ничего и не произошло. Казалось, никакого спускового крючка не было. Мы проснулись, он получил свой «завтрак», у нас был жесткий секс, мы оба кончили, потом я пошла в душ.

Вот и все.

И все время секса он был полностью вовлечен и открыт.

— Все в порядке? — спросила я, резко остановившись, когда полезла в шкаф, чтобы вытащить свою спортивную сумку и положить ее на свою сторону кровати, достав леггинсы с принтом галактики, майку и трусики.

— Прекрасно, — сказал он своим жутким мертвым тоном. Он наблюдал за мной, пока я складывала свою одежду, его лицо было настороженным, глаза холодными.

У меня было сильное желание взять свою одежду и пойти в ванную. Но в то же время я знала, что он наблюдает за мной. И он не наблюдал за мной так, как я часто заставала его за последние несколько месяцев, и особенно с тех пор, как мы переспали. Это был тот вид наблюдения, когда он пытался поймать мою улыбку или пытался представить меня обнаженной. Это был совершенно другой вид наблюдения. Это было инвазивно и клинически, и, казалось, оставляло мое тело холодным, а кожу скользкой.

И это было похоже на испытание.

Казалось, он хотел, чтобы я взяла свою одежду и ушла, как будто, делая это, я каким-то образом доказывала какую-то его молчаливую точку зрения.

Поэтому я потянулась за завернутым на мне полотенцем и потянула его, схватив полотенце и бросив его на край кровати, когда взяла свои трусики. Он следил за каждым моим движением, почти не моргая, и я изо всех сил старалась не обращать на это внимания.

Я была обеспокоена.

Но я не хотела, чтобы он знал об этом.

Я надеялась, что, может быть, это была просто какая-то маленькая ерунда, которая привела его в плохое настроение, и что, если я не буду слишком зацикливаться на этом, это может пройти само по себе.

Мне следовало бы знать лучше.

Проблемы не исчезли просто так.

Всякий раз, когда я видела Ренни в течении дня, он все время был дальше от меня, чем обычно, не улыбался и почти ни с кем не общался.

— Пойдем, — потребовал он где-то около полудня, сразу после того, как я закончила наводить порядок в беспорядке, который оставили вокруг все парни, пытаясь напомнить себе, чтобы я не злилась из-за этого, учитывая, что это был клуб и никогда раньше не был известен своей безупречностью.

— Куда? — спросила я, поворачиваясь, чтобы увидеть, как он машет мне ключами. — Мы не можем уйти. Ты здесь главный, — напомнила я ему.

— Ло сказала, что будет держать оборону.

— Зачем? — спросила я, зная, что для Приспешников мало что может быть важнее верности. И он должен был защищать женщин и детей.

— Потому что у меня есть для тебя сюрприз.

Я должна была быть в восторге.

Когда мужчины спонтанно готовили для вас сюрприз, вы должны были быть взволнованы, счастливы и вот-вот лопнете.

Но вместо этого мой желудок почти болезненно скрутило, а сердце, казалось, замерло в груди.

— Что за сюрприз? — осторожно спросила я.

— Возьми свою сумочку и пойдем, — сказал он вместо ответа, тем более убедив меня, что что-то случилось.

И я пошла, чтобы взять свой бумажник, проскользнула в балетки, которые упаковала Эш, и последовала за ним в гараж, где мы загрузились во внедорожник и выехали на главную улицу.

Он подъехал к парку всего в двух минутах езды по дороге перед витриной кофейни с вывеской, которая была мне незнакома, но название на ней было знакомым.

«Она Где-То Рядом».

Это была кофейня, в которой работал Сайрус.