Ренуар

Испания вызвала у Ренуара ужасное разочарование! В течение месяца он не встретил ни одной красивой женщины… Даже «работницы табачных фабрик, столь хваленные литераторами, просто ужасны!». Севилья ему не понравилась, как и Мадрид. Если бы там не было живописи Веласкеса, он бы немедленно вернулся. Но Веласкес там был… «Что мне так нравится у Веласкеса — это аристократизм, проявляющийся в мельчайшей детали, в простой ленте… Маленький розовый бантик “Инфанты Маргариты” — в нём всё искусство живописи! А глаза, кожа у глаз — как это прекрасно! Ни тени сентиментальности, притворной чувствительности! Я знаю, что художественные критики упрекали Веласкеса в том, что он пишет слишком легко. Напротив, это прекрасное доказательство того, что Веласкес в совершенстве владел своим ремеслом! Только те, кто владеет своим ремеслом, могут производить впечатление, что работа сделана одним махом. Но если говорить серьёзно, какая изысканность в этой живописи, столь лёгкой на первый взгляд! А как он умел пользоваться чёрной краской! Чем дальше, тем больше я люблю чёрный цвет. Вы напряжённо ищете и, наконец, наносите маленькую чёрную точку. Ах, как это прекрасно!» И ещё одна вещь вызывала восторг У Ренуара: «Живопись Веласкеса дышит радостью, какую испытывал художник, когда писал!» Особое воодушевление испытал он от картины «Копья».91 Он вспоминает: «Перед этой картиной я провёл много времени, то удаляясь, то приближаясь… А эти лошади — их хочется обнять!» Невозможно отдать предпочтение какому-то полотну среди такого великолепия: «Картины написаны божественно! Используя лессировку92 чёрного и белого, Веласкес ухитряется изобразить плотную, тяжёлую вышивку… А его “Пряхи”! Я не знаю ничего более прекрасного. Фон этой картины — сплошное золото и бриллианты!» Ренуар обнаружил и другие бриллианты — в живописи Гойи: «Хотя бы ради одной картины Гойи “Королевское семейство”93 стоило съездить в Мадрид. Когда стоишь перед ней, разве замечаешь, что король похож на торговца свиньями, а королева словно сбежала из какого-нибудь кабака… чтобы не сказать что-нибудь похуже? Но какие на ней бриллианты! Никто не сумел написать бриллианты лучше, чем Гойя! А маленькие атласные туфельки королевы!»

Вернувшись из Испании, Ренуар решил провести лето с семьёй в Бретани. Яркие впечатления от Испании были ещё настолько свежи в памяти, что Бретань показалась ему какой-то бледной. Проехав через Нуармутье, Ренуары останавливаются в Порнике, на берегу Атлантического океана. Там он учит сына плавать и начинает работать. «Пока всё хорошо, но мне нужно писать пейзажи. Пейзаж становится для меня всё большей пыткой, так как я должен это делать. Конечно, это единственный способ немного научиться своему ремеслу, но работать на воздухе, как какой-то бродячий акробат, — на это больше нет сил». Затем, словно смирившись, он добавляет: «При большом желании и здесь можно написать прелестные вещи, как, впрочем, и повсюду». Безвременная кончина одного из сыновей Дюран-Рюэля, Шарля, которому было всего 27 лет, прервала его отдых. Ренуар должен был поддержать своего торговца картинами в эту трагическую минуту и срочно выехал в Париж. Оставалось надеяться, что хлопоты по подготовке выставки «Живопись Сислея, Ренуара, Дж. Л. Брауна, Дега, Йонкинда и Писсарро», запланированной Дюран-Рюэлем в своей галерее в Нью-Йорке, помогут ему перенести скорбь.

Вернувшись в Порник, Ренуар вскоре переезжает с семьёй в Понт-Авен. Возможно, он захотел поближе познакомиться с этим небольшим городком, который стал так привлекать художников. Сюда впервые в 1886 году приехал Гоген, затем он снова возвращался в Понт-Авен в 1889 и 1890 годах. Здесь он провозгласил себя главой живописной школы. Разумеется, Гогену было недостаточно просто считаться импрессионистом благодаря Писсарро и Дега, пригласившим его участвовать в четвёртой выставке в 1879 году, от участия в которой впервые отказался Ренуар… Прибыв в Понт-Авен, Ренуар остановился в «Отеле путешественников». С 1865 года городок стал местом паломничества художников. Первыми там обосновались американские живописцы. Ренуар не без удовольствия выслушивал жалобы Эмиля Бернара на Гогена, который, по его словам, без угрызений совести присвоил его концепцию живописи. Уже давно Ренуар подозревал, что Гоген «готов прибрать к рукам чужое». Но всё это не настолько важно, Ренуар не собирается сводить счёты ни с кем, кто бы он ни был. Напротив, если что и устраивает его в Понт-Авене, так это возможность работать на свежем воздухе, где никто не придирается и не надоедает.