Ренуар

Несмотря на боль, Ренуар не мог лишить свою семью удовольствия присутствовать на рождественской ёлке у девочек Мане, и они отправились в особняк на улице Вильжюст. Дега, также приглашённый на ёлку, узнав о причине недуга Ренуара, поспешил сообщить ему о страшных случаях ревматических болей, иногда появляющихся после переломов. Это побудило Ренуара немедленно проконсультироваться у доктора Журниака. Врач не смог успокоить его, так как признался, что артрит пока остаётся для медиков абсолютно загадочным явлением. Тем не менее он порекомендовал принимать антипирин.105 Ренуар обратился также к доктору Бодо, который не мог на этот раз прописать свой излюбленный сульфат магнезии, выводящий из организма все токсины. Тот также подтвердил, что медицина пока бессильна в лечении артрита, и посоветовал лишь чаще пить слабительное. Смогут ли эти средства помочь? И Ренуар решил сам заняться собой и стал выполнять неожиданные физические упражнения. Каждое утро, прежде чем отправиться в мастерскую, он заставлял себя жонглировать. Для этого он использовал три маленьких кожаных мячика, примерно шести сантиметров в диаметре, какими играют дети. Он считал, что это упражнение тем полезнее, чем менее ловок выполняющий его: когда роняешь мячик, приходится наклоняться, чтобы его поднять, и делать другие движения, чтобы найти его, если он закатился под мебель. Он полагал также, что бильярд обладает такими же достоинствами. Нечего было и думать об игре в волан106 или теннис, так как эти виды спорта требуют посещения определённых мест, часто удалённых, в заранее запланированное время, что совершенно несовместимо с ремеслом художника.

В начале февраля Ренуар принимает решение поехать в Кань. Фердинанд Деконши заверил его, что он смог бы там найти потрясающие «мотивы». А его жена, в свою очередь, убедила Алину, что они встретят очень хороший приём в отеле «Савурнен», который содержали её родители. Накануне отъезда маленькие Мане пришли попрощаться с Ренуаром. Во время беседы Ренуар им признался: «Мне следовало бы иметь жену, которая вела бы меня за кончик носа». В ответ девочки осмелились спросить его, а не тот ли это случай. Ренуар, казалось, удивился и, как уточняет Жюли Мане, «некоторое время спустя сказал, что они только что позволили ему понять что-то, в чем он сам не сомневался». Ренуары провели в Кане несколько недель и убедились в том, что Деконши их не обманул. Тамошний климат способствовал ослаблению его ревматических болей, а прекрасных «мотивов» там было предостаточно… Когда Ренуар вернулся в Париж в конце февраля, он уже знал, что этот город займёт важное место в его жизни.

Пребывание в Кане позволило Ренуару несколько отдалиться от страстей, кипевших вокруг дела Дрейфуса, которые потрясали Францию уже в течение нескольких месяцев и раскололи Париж, особенно после появления статьи Золя «Я обвиняю» в «Л’Орор» 13 января 1898 года. Его возмущение приняло несколько неожиданный оттенок. Если Моне немедленно поздравил Золя: «Ещё раз браво от всего сердца за Ваше мужество и Вашу смелость», — то, к сожалению, у него не хватило времени «подставить плечо» в этой политической схватке своему другу Ренуару. Два дня спустя Ренуар в мастерской стал обсуждать дело Дрейфуса. Жюли Мане записала его высказывания по поводу евреев. «Они приехали во Францию, чтобы разбогатеть, а затем, когда нужно сражаться, они прячутся за дерево, — заявил Ренуар. — Их довольно много в армии, поскольку евреи любят прогуливаться в мундирах с брандебурами.107 Когда их стали изгонять из всех стран, наверное, на это была причина, и нельзя позволять им занять такое место во Франции. Требуют, чтобы опубликовали материалы процесса Дрейфуса, но есть вещи, которые нельзя обнародовать, а этого не хотят понять». Ренуар прошёлся также и по Писсарро, еврею, чьи сыновья не имеют родины и нигде не несут военной службы: «Эта еврейская нация очень цепкая, супруга Писсарро не такая, а его дети — ещё более цепкие, чем он». Как и Дега, Ренуар поддерживал жёлчные предубеждения, которые уже долгое время проповедовал Альфонс де Невиль, и антисемитизм, глашатаем которого стал Эдуар Дрюмон…108 Придётся смириться с тем, что Ренуар высказывал столь абсурдные и злобные взгляды, а также с тем, что Ренуар и Дега стали избегать Писсарро и не здоровались с ним. Синьяк, готовивший статью «От Эжена Делакруа до неоимпрессионизма» для «Ревю бланш», высказался тогда по этому поводу в своём дневнике: «Что могло произойти в мозгах таких интеллигентных людей, чтобы они стали настолько глупыми?»