Репертуар русского театра, издаваемый И. Песоцким… Книжки 1 и 2, за генварь и февраль… Пантеон русского и всех европейских театров. Часть I

Из второго письма г. Полевого к г. Булгарину, напечатанного в «Репертуаре», можно ясно видеть, как крепко то согласие, о котором мы говорим: г. Полевой называет г. Булгарина просто по имени и отчеству, иногда любезнейшим Ф. В., а иногда сердитым и строгим Ф. В. (стр. 11), – названия и эпитеты, на которые право дает одна дружба. Кроме этого, из письма г. Полевого к г. Булгарину мы узнаём несколько действительно интересных подробностей о московском театре с двенадцатого до двадцатых годов настоящего столетия; но более всего узнаём мы интересных подробностей о детстве и юности самого автора. Потом слышим тут же, что г. Полевой приближается к старости, но что ему еще не хочется назвать себя вполне стариком (стр. 1); что он писал свои заметки для летописи минувшего (ibid.[2]); что у него нет такого таланта рассказывать, как у г. Булгарина (ibid.), что гром рукоплесканий, слезы или смех зрителей суть нечто такое, к чему никогда не сделаешься равнодушным, но что свист в шиканье страшнее всякой критики, и что чем выше наслаждение, тем тяжелее за него расплата, ибо уже так ведется на белом свете (стр. 1–2); что драма есть у всех народов – у чухон и малайцев (ibid.); что «Ревизор» Гоголя – фарс, а совсем не то, что драмы его, г. Полевого (с последним нельзя не согласиться) (стр. 11); что для нашей литературы нужен высший взгляд (ibid). Замечательнее всего в этом письме защита Коцебу, которого, говорит г. Полевой, «теперь сбили в грязь и сбросили с высокого пьедестала, на котором он стоял; над ним смеются, и кто еще смеется?..» (стр. 4). Заметьте, что кто напечатано курсивом. Кто же этот таинственный кто? Не знаем, право, но очень хорошо помним, что первый начал нападать на Коцебу г. Полевой в своем «Телеграфе», в котором он преследовал всякий драматический опыт – от пьес кн. Шаховского до пьес г. Кукольника.

Основная мысль письма г. Полевого к г. Булгарину есть та, что Гоголь в повестях своих жартует, а в комедии фарсерствует{22}, но что он, г. Полевой, самою природою создан быть драматическим писателем. Верим! И почему не верить, когда сам автор уверяет? Впрочем, он же уверял, что рожден быть и историком…

«Пантеон» отличается пестрою и затейливою, но и красивою оберткою. Издание вообще прекрасно; к нему приложены ноты – «Светлана», баллада Жуковского, положенная на музыку г. Арнольдом, и картинка – «Странствующие музыканты», очень хорошо сделанная. Ко 2-й книжке «Репертуара» приложена картинка, изображающая какую-то сцену из «Дедушки русского флота». На 13-й стр. издатель говорит своим читателям: «Вглядитесь в эту картинку» – мы вглядывались, – и, кроме каких-то странных лиц, ничего не разглядели.

Примечания

Впервые – «Отечественные записки», 1840, т. VIII, № 2, отд. VI «Библиографическая хроника», с. 68–74 (ц. р. 14 февраля; вып. в свет 15 февраля). Без подписи. Вошло в КСсБ, ч. IV, с. 38–48.

В первых числах января 1840 года в Петербурге начал выходить новый журнал «Пантеон русского и всех европейских театров», который, по замыслу его инициаторов, должен был освещать театральную жизнь не только в России (на что претендовал организованный годом ранее «Репертуар русского театра»), но и всей Европы. Белинский присутствовал на торжественном обеде по случаю выхода первого номера этого журнала. Обед состоялся около 1 января 1840 года (см.: «Воспоминания Юрия Арнольда, вып. II. М., 1892, с. 176–179).