Репетитор

Я достал из духовки омлет, налил кофе и принялся за еду. Китайский философ Ле Юйкоу в трактате «Ле-цзы» когда-то сказал: «Начинаю с воспитания привычек и взращиваю характер, а, в конечном счете, получаю судьбу». Воспитанием моих привычек и взращиванием характера занимались не родители, а дедушка Исай. Его настоящее имя было Исао Такэда. Во время войны он, японский офицер, попал в плен и на одной из уральских строек познакомился с моим отцом, который отбывал там трудовую повинность. Один Бог знает, каким образом смогли подружиться поволжский немец и пленный японец. Однако они не только подружились, но, благодаря этой дружбе, после войны Исао остался в России и женился на сестре моего отца Марии. Когда Мария умерла от туберкулеза, старый японец поселился у нас и превратился в дедушку Исая.

Такэда происходил из старинного самурайского рода и владел всеми секретами семейной школы дзю-дзюцу «Черный Леопард». Так как детей у него не было, Исао принял решение передать свои знания ближайшему родственнику. Этим родственником оказался я. Для порядка старик спросил разрешение у духов своих предков. Духи были не против. Мои родители тоже не возражали, и я был отдан на растерзание старому самураю. Несколько лет сэнсэй Исао безжалостно тренировал меня, закаляя волю и тело. При этом я должен был скрывать от всех свое умение, что для подростка особенно трудно.

«Одиночество самурая подобно одиночеству тигра в бамбуковых зарослях, – снова и снова повторял мне старик. – Чтобы не стать изгоем, чужим для всех, ты должен быть невидимым».

И я старательно соблюдал принцип неразглашения полученных знаний – монгай фусюсу (невынос за ворота). Воспитание, полученное от старого Исао, и заложило основу моей судьбы. Еще учась в университете, я, благодаря знанию немецкого и японского языков и отличному физическому развитию, был приглашен на работу в, так называемые, компетентные органы. После прохождения спецподготовки, мне пришлось принять участие во многих операциях наших секретных служб в различных странах мира.

Тогда я верил, что защищаю свою великую Родину от коварных врагов. Однако, со временем, мне все труднее стало сохранять веру в наше правое дело. Видя ту ложь, которой пичкали советских граждан, я постепенно начал понимать истинное положение вещей. И когда Советский Союз рухнул, я решил больше никогда не служить никакому государству. Государство – это война и смерть. Как писал немецкий писатель и публицист Хефлинг: «Война – это всегда цепь преступлений, хотя правительства тысячелетиями вдалбливали в головы своих народов, что убийство во славу Отечества есть не убийство вовсе, а геройство».

Я уволился со службы и попытался вести тихую, неприметную жизнь. Стал работать репетитором, натаскивая нерадивых студентов в английском и немецком. Один. Сам по себе. Ни от кого не завися, ни на кого не рассчитывая. Помня слова дедушки Исая: «Настоящего мастера не должно быть видно». Однако прошлое меня не отпускало. Через некоторое время бывшие коллеги нашли меня и попробовали использовать в своих интересах. Мне стоило больших усилий вырваться из этого капкана и снова исчезнуть.

Избежать смертельной ловушки обезумевших от ненависти врагов мне помог один из офицеров ФСБ. Я спас жизнь ему, он вернул долг с процентами. Прощаясь со мной в аэропорту, он, зная, что находится под наблюдением, смог подать тайный знак опасности. Мне удалось незаметно от врагов покинуть аэропорт и исчезнуть из страны. Около двух лет я провел в Индии и других столь же экзотических местах. Деньги, добытые в ходе операции, подходили к концу, когда друзья сообщили мне, что в России меня считают погибшим в авиакатастрофе. Видимо мой спаситель приложил к этому руку. Узнав, что меня никто больше не ищет, я вернулся домой.

Колесо судьбы сделало очередной круг и вернулось к началу. Я снова обучал всех желающих иностранным языкам и жил тихо, стараясь не привлекать к себе внимание. С тем офицером за прошедшие годы мы пару раз пересекались. Он сделал неплохую карьеру во время второй чеченской кампании. Недавно получил звание полковника и ответственную должность в центральном аппарате в Москве. Сейчас я вспомнил о нем в связи с необходимостью найти деньги на лечение маленькой Наташки. Возможно, он мог бы помочь. В конце концов, мы жили и умирали не за грязные капиталы толстосумов, не за норковые шубы их продажных жен, не за бессмысленную тусню их мордастых деток, а за то, чтобы, такие вот Наташки, могли звонко смеяться, глядя на теплое солнышко. Поэтому, отбросив колебания, сразу после завтрака я покопался в памяти и набрал номер полковника Казионова.

– На ловца и зверь бежит! – с характерным украинским акцентом приветствовал меня Казионов. – Я сам собирался тебе позвонить. Нужно встретиться. Есть дело.