Репетитор

Утром меня разбудил уличный шум. Круглые часы над дверью показывали только семь. Сашка крепко спала на соседней кровати, повернувшись ко мне спиной. Слышно было ее ровное дыхание.

«Пусть отдохнет, – с нежностью подумал я о девушке. – Бедный ребенок. Сколько ей пришлось пережить».

Спать больше не хотелось. Нескольких часов сна мне хватило, чтобы полностью восстановиться после долгой дороги. Необходимо было, на свежую голову, проанализировать ситуацию. По моим прикидкам выходило следующее: Никасю похитила какая-то албанская банда, выполняющая чьи-то приказы из Москвы. Кто же этот таинственный злодей? Факты, имевшиеся в моем распоряжении, указывали в одном направлении – на Тарантула.

Очевидно, что там, в Москве, при первом звонке с угрозами в мой адрес, звонивший, еще не знал о существовании Сашки. Зато во-второй раз он допустил явный прокол, сказав: «И Саньку свою детдомовскую с собой забери!». Даже если неизвестный противник видел девушку вместе со мной на улице, откуда он мог узнать о ее детдомовском прошлом? Знать такие подробности мог тот, кто оформлял ее документы на выезд. Это Казионов и Тарантул. Казионова я по многим причинам отмел. Оставался тощий начальник службы безопасности. Кроме того, именно Тарантул был в курсе всех дел Пастернака и Кроо. Выходило, что Никася была похищена по приказу Тарантула. Он явно работал против своего хозяина. Оставалось узнать – почему?

Однако в дело вмешался кто-то еще. Этот кто-то с нечеловеческой жестокостью расправился с Хичкоком, а до этого ликвидировал несчастного Пастернака. Это чудовище тоже искало дочь Габора и неумолимо двигалось в правильном направлении. Видимо скоро наши пути пересекутся. Конечно, немного путали общую картину Вова с Толей, но, основываясь на некоторых признаках, я полагал, что они скорее на моей стороне. На роль больных на всю голову садистов они явно не тянули.

Я взял с тумбочки пульт и включил телевизор. Экран заполнила реклама. Было смешно видеть привычные ролики, но во французском исполнении. Актеры темпераментно жестикулировали, гримасничали и разговаривали с повышенной громкостью. Ничего не поделаешь – национальный характер!

Хотя я постарался сделать звук потише, все же телевизор разбудил Сашку. Она повернулась ко мне и заулыбалась.

– Доброе утро, милый!

Я улыбнулся в ответ.

– Доброе утро, солнышко. Пора вставать, а то пропустим завтрак.

– Нас ждет французская диета – кофе, секс и сигарета! – пропела девчонка, исчезая в ванной комнате.

Когда мы спустились вниз, в кафе почти никого не было. Основное население отеля – туристы – уже поели, уселись в двухэтажные экскурсионные автобусы и, под чутким руководством разноязыких гидов, отправились знакомиться с красотами французской столицы. По опустевшему залу бегала толстая африканка с грохотом и звоном собирая грязную посуду со столов. Толстуха неприветливо посмотрела на нашу парочку и кивнула на стойку, заполненную тарелками со снедью: выбирайте!

Уставив подносы закусками и питьем, мы расположились у окна и приступили к завтраку. Проголодавшаяся Сашка сметала все подряд. Я тоже старался не отставать, хотя угнаться за сиротой было сложно. Наконец моя подруга сделала последний глоток кофе, откинулась на спинку стула и удовлетворенно заявила:

– Вот теперь порядок! Эта страна сразу выросла в моих глазах. На сантиметр…

Я засмеялся.

– Рад за тебя, Булкина. Кто хорошо ест, тот хорошо работает.

Сашка пренебрежительно махнула рукой.

– Кто хорошо ест, тот хорошо спит! Как говорили у нас на заводе: «Кто понял жизнь – работу бросил!»

Я наставительно произнес:

– Конфуций сказал: «Благородный муж не стремится есть досыта и жить богато».

Сашка страдальчески сморщилась.

– Сережка, не грузи меня своим Конфуцием! Ты хоть знаешь, что нам дальше делать-то?

Я важно кивнул.

– Если ты можешь понять одно дело, ты поймешь восемь. Это сказал Ямамото Дзинэмон.

Моя спутница умоляюще посмотрела на меня.

– Сережа, уймись! Мне фиолетово, что сказал какой-то мамамото или папамото! Если ты наелся, пошли отсюда скорее, а то эту жирную буфетчицу от нас уже прет и топырит!

Сашка была права. Пора было уходить. Вежливо сказав, недружелюбной африканке «мерси», мы поднялись к себе. В номере Сашка призывно прижалась ко мне. Все понятно. Я взял девушку на руки и осторожно положил на кровать.

– Какой ты все-таки сильный, Сережка, – сказала Сашка, начиная раздеваться. – Пахать на тебе можно!

– И подо мной можно, – скромно заметил я.

Девушка озорно блеснула белыми зубами.

– Да я согласна и на тебе и под тобой пахать! Радость ты моя!