Репетитор

— Не подведут, не подведут, — проворчал Мезенский. — Если подведут, тебе уже не жить на этом свете, Аркаша… Всади в Тураеву миллион пуль, разорви ее тротилом на мелкие кусочки, порази ракетой, миной, снарядом. Задуши удавкой, чулком, шнуром от утюга. Или вонзи кинжал ей в бок или перережь горло. Чем угодно ее порази — лишь бы она была мертвее всех мертвых. А потом мы уже добьем и этого хитрого еврейского лиса — Шмидта. Никуда он не денется. Доберемся и до Израиля.

— Хорошо, Михаил Юзефович, я очень постараюсь.

— Постарайся, постарайся, это в твоих шкурных интересах. Постепенно смениться все руководство Орегона, а ты останешься на своей должности — разве это неплохо? И плюс солидная прибавка к зарплате.

— Да, это очень хорошо! Спасибо, Михаил Юзефович.

— Рано меня еще благодарит, прежде дело сделай на совесть. А потом я тебя лично поблагодарю. И словами и купюрами.

— Не сомневайтесь, к этому заданию я подойду ответственно и скрупулёзно. Я выполню его, чего бы это мне не стоило.

— Выполни его, Аркадий, выполни. Кстати, ты подобрал людей на вакантные должности президент банка и начальник юридического отдела «Орегона»?

— Да, конечно! Вакансию президента я бы отдал бывшему финансовому директору «Орегона» Иванову Виктору Николаевичу. Иванов — отличный спец. Ему Шмидт не давал развернуться. Считал его слишком умным и способным. И Иванов вынужден был уйти в «Казаньнефтьивестбанк» и теперь работает там… А на должность начальника юридического отдела я бы порекомендовал мою хорошую знакомую Кристину Полякову — юриста с фирмы «Адвокат Ломов и его партнеры». Очень умная и красивая особа.

— Красивая и умная одновременно — это редкие качества для женщины. Такой была и незабвенная Тураева. Да пусть земля ей станет пухом. Любил я все-таки эту стерву… Но видимо не достаточно сильно, раз решил лишить ее жизни. Шутка… А скажи честно, Аркадий Анатольевич, твоя протеже не любовницей ли тебе приходится? А то ты так за нее горячо ратуешь, что у меня возникли смутные подозрения. Только не ври мне, Аркадий Анатольевич, не терплю я этого.

— Есть немного, — замялся Сиплов. — Дружим уже год. Но очень способная и хваткая. И в работе и в любви. Ей как Тураевой — под тридцать. Вы ее еще оцените по достоинству, я вас познакомлю. Привезу к вам на дачу на Рублевку.

— Что же вези, давно я в баньке у себя не был. В выходные, пожалуй, отправимся ко мне, Аркадий. Давно я загород на свежий воздух не выезжал, все в этой загазованной и душной Москве парюсь. Работы просто завал. Ладно, распоряжусь, пусть истопят баньку, и поесть приготовят шашлычок, виски. И твоя способная на все руки и ноги Кристина будет как раз кстати.

— Вопросов нет, Михаил Юзефович! Примчимся к вам, как только позовете! Вы не пожалеете на счет ее.

— Верю. У тебя, Аркаша, хороший вкус насчет баб.

— Это правда, Михаил Юзефович. Еще в подростковом возрасте почувствовал тягу к хорошеньким девочкам. И до сих пор не могу избавиться от этой тяги.

Мезенский надменно ухмыльнулся.

— А для меня женщины — лишь приложение к деньгам. Чем больше денег — тем больше красоток. Выбирай любую. От лет шестнадцати до тридцати! Все бабы покупаются и продаются. Дешевые шлюхи — за дешевое бабло, дорогие шлюхи — за дорогое бабло. И не надо завоевывать их. Сами лезут под стол исполнять сольные партии на кожаной флейте. Только дай им золотую побрякушку с камушками или зеленые бумажки с изображением какого-нибудь американского президента. За это их и презираю. Единственная Тураева у меня уважения вызывала. Хороший противник. Ей бы мужиком родиться, но… Искренне ее жаль, жила бы еще жила… Ты ее, Аркадий, не больно убей. Не хочу, чтобы она мучилась и страдала. Как говорил Горбатый-Джигарханян: раз — и чтобы она на небесах уже была!

— Как скажите, Михаил Юзефович, за ваши деньги любой каприз.

— Вот и славно!

…В это время к началу Рождественского бульвара одна за другой подъехали три машины: «газель» и две белые «девятки» с тонированными стеклами. Из Газели вышел сотрудник ГИББД в желтой жилетке с белой светоотражающей полосой и водитель. Шофер ловко запрыгнул в кузов и подал полицейскому два барьера, которыми тот перегородил въезд на Рождественский бульвар. Водителей, кто хотел проехать прямо до Сретенки, гаишник стал заворачивать на улицу Рождественка. А две «девятки» поехали дальше по бульвару…

Поравнявшись с «Линкольном» и «Лексусом» они резко затормозили. И тут же из полуоткрытых окон «девяток» раздались автоматные очереди. Гильзы щедро посыпались на асфальт. Охранники не успели опомниться, как были сражены пулями. Один их телохранителей так и не докончил свою байку, пуля прервала его на излете. Кто-то из прохожих вовремя упал на асфальт и избежал случайной смерти.

Из «Жигулей» выскочили четверо мужчин в черном, в вязаных шапочках с прорезями для глаз и с укороченными автоматами Калашников. Они стреляли по жертвам не жалея патронов. Особенно не жалели они для «Линкольна». Видимо целью нападения и была эта машина, а вернее ее владелец — Мезенский.