Репин

Потом встречи заменила переписка. В письмах — серьезный разговор о новых произведениях Репина и других художников, предложения Третьякова о покупке картин и непременный небольшой торг. Третьяков не покупал ни одной картины, не поторговавшись немного. Но он был вынужден это делать, так как всю коллекцию картин, собранную в его доме, он приобрел на свои личные средства. Он перестраивал здание, когда картинам стало тесно в прежнем помещении, и он преподнес свое сокровище в дар Москве, сделав его национальным достоянием.

П. М. Третьяков был крупным коммерсантом, владельцем фабрики и поместий. Капитал, полученный в наследство от предков, он и брат Сергей Михайлович рассматривали как источник для приобретения картин: один собирал произведения русского искусства, другой — западного. Начав с малого, Павел Михайлович превратил свою страсть в небывалый подвиг и заслужил благодарную память поколений.

Позднее Репин писал о Третьякове:

«…Он довел свое дело до грандиозных, беспримерных размеров и вынес один на своих плечах вопрос существования целой русской школы живописи. Колоссальный, необыкновенный подвиг!»

И сейчас даже нельзя себе представить, что сталось бы с сокровищами русского искусства, не будь Третьякова с его страстью собирателя, тонким вкусом и чутьем ко всему новому.

Иногда в письмах Репина и Третьякова происходили заочные споры. Было так с «Крестным ходом в Курской губернии», в котором Третьякову хотелось бы увидеть красавицу вместо потешной мещаночки, несущей пустой киот от иконы, и не просто красавицу, но с лицом, озаренным верой. Репин ответил пространным письмом; он старался пояснить то, что, видимо, не дошло до сознания Третьякова.

Не соглашался Репин и с мнением Третьякова, что негоже изображать Льва Толстого идущим за плугом. Репин писал:

«…Я глубоко уважаю всякие искренние убеждения и никогда не навязываюсь своими, когда меня не спрашивают. Но я никогда не соглашусь с Вами, что изображения Толстого за работой или во время отдыха — рекламы… А что не писали этюдов с натуры с прежних гениев — это очень жаль. Я дорого бы дал теперь за картинку из жизни Пушкина, Гоголя, Лермонтова и др. Тут есть какое-то брюзгливое ворчание современников к новым явлениям — черта мне антипатичная и ничем, кроме ссылки на прежде, не оправданная».

В дружбе художника с Третьяковым была примечательная черта. Репин, да и другие его товарищи по искусству, считали его галерею своей; они часто называли ее «нашей» и потому пеклись не только о том, чтобы была куплена именно их картина, но чтобы все собрание в целом было безупречным по таланту, вкусу, общей художественной ценности.

Поэтому, если Репин видел, что чья-то картина висит неудачно, плохо освещена, немедленно советовал Третьякову устроить ее получше. Если он замечал, что какой-то холст потускнел и надо слегка его освежить лаком, он покажет, как это сделать, и успокоится, лишь увидев, что все сделано хорошо.

Третьяков попросил Репина написать портрет Каткова — известного реакционного публициста тех лет.

Художник ответил ему взволнованным письмом: