Репин Илья Ефимович

С письмом прислал карточку – открытку, где снят с букетом цветов в день своих именин.

С каждым годом почерк его слабеет. Его фигура, как на сцене, начинает окутываться спускающимся флером и бледнеет. О нем пишет мне Н. А. Касаткин: «Наш И. Е. Репин, гигант Товарищества, сумел смерть отодвинуть на свое место. Несмотря на все свои нервные заболевания, пережил всех своих товарищей. Молодец, что же делать, если одряхлел – закон природы».

Письмо Репина от 1 июня 1926 года:

«Благодарю! Благодарю за письмо Ваше. Ради бога, не беспокойтесь обо мне… Я избрал благую часть: быть каким-то каникуляром, жить беззаботно, созерцая ближайшее…»

12 мая 1927 года:

«Мне в июле стукнет 83 года, время берет свое, и я делаюсь форменным лентяем, работаю мало. Юра (сын) недалеко, тоже работает понемногу, и вот подумайте: здесь, в глуши, одолел такую большую и оригинальную картину, которую можно причислить к последним словам искусства. Но я уже разболтался, как выживающий старик… Умолкаю… Вот Вы живете на юге, в тепле, а здесь мы мерзнем все еще в холоде. Вот и апрель, а у нас все 0 по Реомюру, и каждое утро весь сад добела усыпан снегом и пруды покрыты льдом. Бедные уточки сегодня походили по берегу и воротились в свой теплый сарайчик с каменными стенками. Ни листочка свежей зелени, ни травинки зеленой; кругом серая прошлогодняя солома и рыжий бурьян… И ради бога не бросайте искусства…»

27 сентября 1927 года:

«…От лени я едва передвигаю ноги, письмами меня заваливают, а я бессовестно не отвечаю, но Вам пишу…

А виноградом (чудесным) меня угощал сосед, из Гельсингфорса приехал. Диво! И вот здесь в Финляндии!!

Выпало почти две недели на мою долю праздников… Меня так еще чтят, а ведь это ошибка! Признаюсь: я едва ноги таскаю и, главное, – ничего не выходит из моих дряхлых усилий…

А лето дивное!!! И я купался до сегодня. Но вчера я уже прощался со всеми милыми друзьями: мое последнее лето! Пора. Из меня теперь даже телесным наказанием ничего не добьетесь – кончил свою песенку, и вот уже правда: везло, везло! Теперь все, все удивятся – как это они так щедро одарили меня славой?!

Ну, довольно – простите. Прошлый день моего рождения я уже прощался со всеми… Да, я уже повторяюсь… Прощайте, дорогой…»

Я соблазнял Илью Ефимовича югом и просил его переехать сюда. Он отвечал разбитым почерком, все ниже и ниже склоняясь к своим исповедям.

9 августа 1928 года:

«…Да, уж поздно, пора и честь знать, и я уже не смею мечтать, о путешествии. А то с каким бы удовольствием прокатился бы я к Донцу и на его берегах посидел бы в вишневых садочках!

Как хорошо, что Вы задумали вспомнить о передвижниках, вспомнить правдиво… без лести, без выдумок… Мы много о всех вспоминали, «о милых мертвых», как говаривали наши прапрадеды… Да, «иных уже нет, а те – далече». Да, сколько ушло! А я вот все держусь не по заслугам… И я сам удивляюсь своему счастью. Многое теперь мне ясно… и все значение Природы и Разума на Земле!»

Далее у поверженного великого Репина начинается агония:

«Прощайте, прощайте, милые друзья! Мне много было отпущено счастья на земле: мне так незаслуженно везло в жизни. Я, кажется вовсе не стою моей славы… но я о ней не хлопотал, и теперь, распростертый в прахе, благодарю, благодарю совершенно растроганный несказанно добрым миром, так щедро всегда меня прославлявшим!..»

Примечания