Репутация леди

Всего несколько строк, убеждала она себя. Это каким-то образом помогало ей считать, что она не слишком вторгается в личное прошлое матери, не важно, прочла она целое письмо или всю пачку.

Когда Мэдди развернула листок, сердце замерло. Почерк был другой! Письмо было написано не матерью. Может быть, это почерк отца? Нет, это и не его рука.

Мэдди знала почерк отца по хозяйственным книгам и по деловым письмам, которые она по его просьбе иногда относила в деревню на почту.

Чье же это письмо?

Надо положить письмо обратно, подсказывал ей здравый смысл.

Мэдди знала, что не должна его читать, но теперь, когда письмо было в руках, когда она поняла, что мать сохранила письмо от какого-то незнакомого человека… это было равносильно тому, чтобы перестать дышать.

Возможно, письмо от подруги. Да, наверняка от подруги, живущей в другом графстве…

Но все рухнуло, когда Мэдди прочла первую строчку:

Любовь моя, как я мог жить, не зная, что ты существуешь на свете? С тех пор как ты вошла в мой мир, он стал намного богаче, а моя вселенная окрасилась твоим золотым сиянием, затмившим солнце.

Боже! Кто-то написал ее матери любовное письмо?

Мэдди показалось, что мир вокруг нее вдруг пошатнулся, словно потеряв опору. Она не могла заставить себя читать дальше.

Может, она все же ошиблась и это почерк ее отца? Возможно, после несчастного случая, в результате которого больше всего пострадали его ноги, у него каким-то образом изменился почерк, в отчаянии думала она, может быть…

Она перевернула листок и прочла подпись.

Джеймс.

Кто этот Джеймс, черт возьми?

Глава 11

Разве человек не может влюбиться в кого-то еще, в другого человека? – пыталась убедить себя Мэдди. Ее мать вышла замуж за отца совсем юной… и у нее было мало времени на то, чтобы разлюбить одного человека и влюбиться в другого. Отец всегда рассказывал, что они были знакомы с матерью с детства и всегда нравились друг другу. Поэтому Мэдди всегда представляла себе, как эта детская влюбленность постепенно, с возрастом, перерастала в более зрелое чувство.

Когда же у матери было время полюбить другого человека?

Может быть, это был какой-то бедный юноша, чья любовь осталась неразделенной? Или просто какой-то знакомый, который не устоял перед хорошеньким личиком матери и ее мягким характером? Эти предположения помогли Мэдди немного успокоиться и унять дрожь в руках. Мать сохранила это письмо из жалости к этому бедняге.

Но необходимо знать это наверняка.

Мэдди не заметила, как встала с постели, закуталась в шаль и сунула ноги в тапочки. Отец, наверное, уже спит, но если нет…

Не может же она не спать всю ночь и думать, что означало это письмо. Ей казалось, что она знает о своей матери все: и о её браке с отцом, и об их безоблачной любви.

Она вышла из своей комнаты и, стараясь не шуметь, пробежала по коридору и спустилась по лестнице, осторожно ступая на скрипучие ступени. В холле был полумрак, но из щели под дверью отцовской комнаты пробивался свет.

Мэдди тихо постучала.

– Да? – услышала она голос отца и открыла дверь. Отец опустил книгу, которую читал, и удивленно посмотрел на дочь:

– Дорогая моя, что-то случилось?

Она машинально опустилась на колени у кровати отца.

– Папа, кто такой Джеймс? – с ходу спросила она. По выражению его лица Мэдди поняла, что этот Джеймс не был просто знакомым матери.

У Мэдди сжалось сердце, и она вдруг подумала, что лучше бы ни о чем не спрашивать и вообще ничего не знать. Но было уже поздно – вопрос задан…

– Если я тебя расстроила, папа…

Отец покачал головой:

– Нет. Я думал, что твоя мать, возможно, все тебе рассказала, но ты была еще слишком мала, когда она умерла. – Он вздохнул. – А почему ты спрашиваешь об этом сейчас?

– Я нашла на чердаке пачку писем, когда рылась в сундуке со старыми платьями мамы. Я их не читала, только несколько отрывков. Но я наткнулась на это имя и… – По лицу отца пробежала какая-то тень, и Мэдди запнулась. – Тебе не обязательно отвечать, папа.

– Будет лучше, если ты узнаешь все от меня, дитя мое. Если бы родители Элизабет, то есть твои бабушка и дедушка не умерли, если бы… Но ты же знаешь, что такое слухи. Я не хочу, чтобы кто-нибудь в нашем графстве проболтался и причинил тебе боль, когда ты меньше всего будешь этого ожидать. Лучше, если ты будешь к этому готова, дитя мое.

Мэдди вспомнила о ядовитом языке миссис Мэшем и кивнула.

– Встань, дорогая. Пол холодный, и я не хочу, чтобы ты простудилась. Возьми табуретку и сядь рядом.

Она послушалась, а отец бросил ей вязаный плед, чтобы она в него закуталась.

Мэдди била дрожь. Но не от холода, а от того, что разнервничалась. Открытие, что у родителей, которых она, казалось, знала очень хорошо, есть секреты, потрясло ее до глубины души. Сейчас Мэдди с нетерпением, и с ужасом, ждала, что отец раскроет страшную тайну, которую скрывали от нее всю жизнь.