Рерих

Одновременно с заявлением в Совет рабочих и солдатских депутатов комиссия обратилась с аналогичным предложением и к Временному правительству. Последнее также согласилось образовать соответствующий комиссариат в составе выдвинутых на собрании у Горького лиц. Одним из документов, принятых и распространенных Комиссией по делам искусств и подписанных в числе других и Рерихом, было обращение такого содержания: «При старом государственном строе, в тех ненормальных условиях, при которых развивалась наша художественная жизнь, во многих городах задуманы, а частью даже и осуществляются разного рода памятники. Исходя из того, что значительная часть их не удовлетворяет требованиям художественного вкуса, Особое совещание по делам искусств при комиссаре над бывшим Министерством двора и уделов и Комиссия по делам искусств, утвержденная при Исполнительном Комитете Совета рабочих и солдатских депутатов, постановили обратиться ко всем правительственным и общественным учреждениям, в ведении которых находится сооружение этих памятников, в особенности предназначенных к увековечению памяти династии Романовых, с настоятельной просьбой приостановить все работы по созданию этих памятников, а о проектах и начатых работах довести до сведения Особого совещания по делам искусств (Зимний дворец)».

Этот призыв вызвал протесты со стороны некоторых писателей, художников, общественных деятелей. Горького обвиняли в том, что он посягает на свободу творчества. В результате возникших разногласий пути участников горьковского совещания круто разошлись. Часть из них выдвинула проект об образовании специального министерства изящных искусств. Но многие выступили против, в частности Маяковский.

Теперь трудно установить, по каким соображениям сторонники создания министерства пытались склонить на свою сторону Рериха и даже предложили ему занять пост министра. Известно только, что Николай Константинович решительно отказался от этого предложения и поддержал комиссию двенадцати, признанную Советом рабочих и солдатских депутатов и дополненную двумя его членами. Широкая, демократическая программа этой комиссии отвечала взглядам Рериха на народное просвещение. Николай Константинович верил, что в обновленной России откроются небывалые возможности для развития духовных сил ее народов, и хотел в дальнейшем служить тому делу, в котором уже имел богатый опыт. 12 ноября 1917 года он писал в Петроград: «Я прослужил искусству 25 лет, по мере сил защищал русское народное достояние и подготовлял путь для молодых, буду счастлив, если мой опыт послужит на пользу будущим деятелям искусства».

VIII. ДАЛЬНИЕ ЗОВЫ

«Живу в Сердоболе, больной — опять ползучее воспаление. Когда пройдет — Бог знает. Дождь бьет в окна. Передо мной страницы Кнута Гамсуна с его маленькой культурой. Та же пароходная пристань. Те же интересы маленького города… Трудно здесь жить с гамсуновской культурой…» — писал Николай Константинович искусствоведу А. П. Иванову в начале октября 1917 года.

Мещанская атмосфера захолустного карельского городка претила натуре Рериха, и, когда позволяло здоровье, он стремился в Петроград. Николая Константиновича очень беспокоили осложнения, возникшие в работе школы Общества поощрения художеств. Плохи были финансовые дела. Рерих сам составлял сметы и вносил различные предложения, которые помогли бы пережить тяжелое время. Не меньше, чем хозяйственные неурядицы, беспокоили Николая Константиновича разногласия среди педагогов школы.

Рерих приступил к составлению проекта Свободной народной академии на базе школы Общества поощрения художеств. В ноябре 1917 года Николай Константинович писал в Петроград комитету школы:

«Здоровье мое еще не улучшилось. Необходимо применить лечение морозным воздухом. Надежда моя на то, что Г. М. Бобровский в свое время поправился и вполне вернулся к нашей работе. Проект школы, порученный комитетом, мною окончен. Чтобы не задерживать течения дела, прошу командировать ко мне старшего заведующего, или секретаря школы, или обоих для передачи им проекта при объяснениях. Надеюсь, что из предлагаемых предложений можно вывести приемлемое для Общества художественно-просветительное учреждение. Прилагаю все силы, чтобы восстановить здоровье и скорее вернуться к любимому делу».

Наезжая в Петроград весной и в начале лета 1917 года, Рерих убедился, что далеко не все преподаватели школы будут поддерживать его проект. Многие из них, мечтая о возврате «доброго старого времени», заняли выжидательную позицию и не прочь были временно вообще распустить учеников. Поэтому Николай Константинович налаживает новые знакомства, чтобы, опираясь на них, продолжить начатое дело. В письме к А. П. Иванову от 10 ноября он пишет: «В прошлый приезд познакомился с Плехановым и Кропоткиным. Первый мне особенно понравился — в нем есть строительство! Второму, при его добрых глазах, мне трудно вложить в уста его речи из писем бунтовщика. Несколько комично выходит».