Решая судьбу человека…

— Как они были одеты?

— Уж этого не скажу. Темно еще было.

Розыск владельца оставленных в магазине вещей в селе и его окрестностях положительных результатов не дал. Но не все было выяснено с вещевым мешком, да вот еще эта загадочная надпись «Панфилов»… Кто он такой?

Яков Семенович поспешно вскрыл полученный конверт, из которого извлек небольшого размера бумажку. Быстро пробежал записку. Директор дома отдыха сообщал, что Панфилов А. И. выбыл из дома отдыха 20 октября. «Значит, — подумал следователь, — он уехал две недели тому назад. Какая досада! А с ним бы поговорить надо…»

Маврин с нетерпением ждал встречи с Панфиловым, но случилось неожиданное: последний только на днях выехал в командировку в Свердловск. Это еще больше усилило сомнения следователя. «Действительно ли была нужда ехать на Урал? Не ширма ли это? Получается через день после преступления он оставил Казань. Важно только одно — по чьей воле?»

Маврин выехал в Казань, чтобы тщательно разобраться с отъездом Панфилова. Но вскоре его окончательно покинуло подозрение в отношении А. И. Панфилова, лучшего прораба строительства.

Затем он зашел в адресное бюро. Там Панфиловых должно быть много. Действительно, здесь ему дали сразу адреса четырех «Панфиловых Н. В.»

Маврин тут же решил вызов Панфиловых не откладывать, обязать их явкой на завтра в прокуратуру республики.

Первым по повестке явился к следователю хилый старичок, привычно теребя костлявыми пальцами серебристую бородку, и сразу заговорил:

— Значит, вы это вызывали? Старуха прожужжала мне все уши, дескать, какое дело имеешь с прокуратурой? Зачем я понадобился? — хриплым голосом спросил он.

— Извините нас, Николай Васильевич, дело к вам есть. Не пропал ли у вас вещевой мешочек? — проговорил следователь.

Но старичок даже не пожелал взглянуть на мешок.

— Нет, дорогой, у нас в жизни не было такого. Сумкой хозяйственной обходимся. Детей? У нас нет, — говорил он не спеша, но с трудом выговаривая каждое слово. — Одышка у меня, голубчик…

Сомнений не оставалось. Это не тот Панфилов, которого искал следователь.

Еще два Панфиловых Н. В. прошли перед следователем, но все безрезультатно.

Наконец явился и последний Панфилов, молодой человек лет двадцати пяти.

— Не узнаете? — положив на стол вещевой мешок, спросил Маврин.

Тот подошел к столу, развернул мешок и удивленно присвистнул:

— Мой! Матросский! — Лицо у него расплылось в широкой улыбке. — Знаете? Тихоокеанский. Вот, — показал Панфилов пальцем, — карандашом написано. Это я свою фамилию…

Яков Семенович недоумевал: «Неужели это дело его рук? Нет, тут что-то не то…» — думал он, продолжая допрос.

— Припомните, Панфилов, где вы были вечером и ночью второго ноября?

— Как где? Конечно, дома, — отчеканил тот.

— А почему же ваш «матросский» оказался в магазине деревни Набережные Моркваши? Это ведь уже вне Казани? — спросил Маврин.

— Нет! — покачал головой Панфилов. — Не может быть. Тут ошибка! Как это?.. — Он умолк и ненадолго задумался. — Постойте, постойте, — прищурив серые глаза, вдруг заговорил он. — Да, вспомнил: на рыбалке Григорию отдал…

— Фамилия, где живет?

— Вислобоков, на улице Олькеницкого.

— Когда отдали мешок?

— Давно.

— А почему же вам его не вернули?

— Сам он не догадался, а я забыл.

…И вот перед следователем сидит другой молодой человек. Глаза его бегают, выдавая внутреннее волнение. Но внешне он держится храбро и несколько вызывающе. «Зачем напрасно таскают на допрос?» — говорит он всем своим видом.

— Вот что, Вислобоков, — обращается к нему следователь, — Николай Панфилов вам знаком?

— Да, он мой товарищ…

— Рыбачили?

— Бывало.

— Чей? — протянул следователь мешочек Вислобокову. Наступило тяжелое молчание. Яков Семенович не сводил глаз с Григория, ожидая ответа.

— Не знаю, — выдавил, наконец, Вислобоков.

— А где же мешок Николая? — спросил следователь.

— Не брал я, — по-прежнему отвечал тот.

Яков Семенович напомнил ему случай на рыбалке, когда мешок от хозяина перешел к Григорию. Это, наконец, признал и сам Вислобоков.

— Ну, где же мешок Панфилова? — еще раз спросил Маврин.

— Вспомнил… Ведь я его потерял еще в прошлом году. Знаете устье Свияги? Как раз там…

Слегка отодвинув дела в сторону, Яков Семенович вынул из кармана портсигар.

— Курите?

— Можно, — ответил Вислобоков, взяв папиросу.

— Это «Беломорканал». Понимаете, привык. — Продолжая разговор о куреве, Яков Семенович как бы нечаянно спросил:

— А вы какой сорт папирос предпочитаете?

— Я курю сигареты, — облегченно вздохнул Вислобоков, видя, что разговор перешел, как ему показалось, на тему, не связанную с мешочком. — Все больше «Памир».

«Памир»! — повторил Маврин про себя. — Ведь в кармане телогрейки оказались такие же сигареты! Случайное совпадение? Впрочем, эта улика слишком ничтожна. «Памир» курят везде и всюду…»

Может, кто-нибудь действительно нашел потерянный мешок и им воспользовался? А вот теперь следователю приходится проверять различные версии. «Надо поговорить с его матерью», — решил Маврин.