Решающее лето

— Должен же быть какой-то объективный критерий, — торжественно изрекла Элен, — иначе весь мир был бы повергнут в хаос. — Вид у нее был воинственно-вдохновенный, и это совсем не шло ей. Но я понял, что она не очень удачно пытается отстаивать что-то очень для нее важное, во что искренне верит. Изворотливость и вкрадчивые манеры Филда выводили ее из себя, она ненавидела его за эту кажущуюся терпимость, за то, что он выдавал себя за человека более покладистого и разумного, чем она сама.

— Я понимаю, что хочет сказать Элен, — решил вмешаться я, — и хотя я не согласен с ее оценкой Троллопа, мне, однако, понятно, что может в нем раздражать.

Она одарила меня благодарной улыбкой, но это была улыбка провалившегося оратора, который вынужден благодарить за жидкие аплодисменты.

Я вдруг подумал, что сейчас, должно быть, очень поздно, и был крайне удивлен, когда, взглянув на часы, обнаружил, что всего лишь пятнадцать минут одиннадцатого. Это был бесконечно длинный вечер, мучительный и не оправдавший надежд.

Разговор с литературы перешел на дороговизну.

— Я еле свожу концы с концами, — жаловалась Наоми. — Я во сне вижу только еду, меня просто мучают кошмары. Поверите ли, на две продовольственные карточки…

— Будет тебе, Наоми, — улыбнулся Филд, еды нам хватает.

— Но на это уходят все наши деньги!

— Дорого, зато вкусно. Ты, должно быть, редко обедаешь дома, Клод?

— Да, теперь редко.

Он спросил, знаю ли я маленький, но изысканный ресторанчик в Сохо.

— Он один из лучших в Лондоне, и цены не слишком зависят от черного рынка. Мы часто там бываем.

— Я не могу себе позволить часто бывать в таком ресторане.

— Кто из нас теперь может себе что-либо позволить, — заметила Элен только для того, чтобы что-нибудь сказать.

— А знаешь, — Филд понизил голос, и на его длинном лисьем лице появилась хитрая ухмылка, — даже в наше время можно найти выход.

В эту минуту я случайно взглянул на Наоми и увидел, как плотно сжались ее губы и как она еще крепче сцепила пальцы рук, лежавших на коленях.

— Какой же?

Филд выпрямился и сразу же оставил таинственность.

— Не знаю. Откуда мне знать? Для этого я недостаточно умен. Просто думаю, что это возможно. Ведь сама жизнь предоставляет массу возможностей. Знаешь, как мне бывало говорила Хелена: «Джонни, в мире столько возможностей, и мне хочется плакать оттого, что я уже не смогу воспользоваться ими». — Он умолк, а затем очень просто и естественно сказал: — Она была великолепна!

Меня коробило все это: сидя в гостиной Хелены, в ее любимом кресле у камина, он предавался воспоминаниям, которые отодвигали куда-то все, что я сам знал и помнил о Хелене. При ее жизни он пользовался ее щедростью — не столько материальной, сколько щедростью ее души и ее искренней привязанности к нему. А теперь, воспользовавшись неоспоримой истиной, что молодые не обязаны понимать причуды и слабости старости, он пытается принизить Хелену.

— Как Чармиан? — спросила меня Наоми и очень обрадовалась, узнав о рождении маленькой Лоры.

— Это, должно быть, прелестное дитя. Чармиан очаровательная женщина, а ее муж, по словам Джонни, тоже хорош собой.

— Кстати, как он? — воскликнул Филд. — Не мне судить, конечно, да и видел я его всего один раз, мельком, но мне кажется, он ей не пара.

Забыв об осторожности, я вдруг согласился с ним. А затем, вспомнив, спросил:

— Позволь, разве ты не виделся с ним совсем недавно?

Он без колебаний ответил:

— Да, мы как-то случайно встретились и поболтали минут пять. Собственно, это от него я узнал адрес вашей галереи. Чем он занимается сейчас? Из его рассказов я как-то не понял.

Я сказал ему.

— Хорошие возможности? — осведомился он.

— Не думаю, чтобы перед ним открывалась блестящая карьера.

— Жаль. Чармиан была безумно влюблена в него, как мне помнится.

— Джонни, — укоризненно сказала Наоми.

— Да, — ответил я, — была.

— И если мне не изменяет память, он не очень хорошо к ней относился?

— Да, не очень.

— Жаль. — Филд опустил глаза. Золотистый свет лампы упал на его пушистые ресницы. — Очень жаль.

Наоми взглянула на часы.

— Джонни, уже поздно.

— Неужели? О да, да. Я и не заметил, как прошло время. Помню, бывало, я часами просиживал здесь с Хеленой, не произнося ни слова, читал, или, вернее, пытался читать… — Он поймал мой взгляд и рассмеялся, вспомнив, должно быть, как невозможно было чем-либо заниматься в присутствии Хелены, никогда никого не оставлявшей в покое. — Разумеется, только пытался. Мне казалось, что я нахожусь с ней всего полчаса, а смотришь, уже полночь.

— Как жаль, что я не знала леди Арчер, — снова промолвила Элен с вежливой светской улыбкой. — Чем больше я слышу о ней, тем больше…

— Поднимайся, Элен, — прервала ее Наоми, — и помоги мне наконец вытащить Джонни домой.

Да, это был бесконечно длинный вечер. Онемев от разочарования, я смотрел на Элен, на ее маленькую головку и тонкие, сухие, с четко обозначившимися птичьими суставами руки. Я пожелал всем троим спокойной ночи, проводил их до парадного, а потом смотрел им вслед, пока они шли по тротуару в сторону Черч-стрит.