Решающие войны в истории

1917 году революция предзнаменовала полный коллапс военного вклада России, русские войска были лучше вооружены и лучше экипированы, чем в любое предыдущее время. Но огромные и явно бесполезные потери подорвали боевой дух самых терпеливых, готовых на самопожертвование войск в Европе. Подобный эффект наблюдался в мятежах французской армии после весеннего наступления 1917 года. Большинство волнений вспыхнуло, когда уставшим от резни войскам было приказано вернуться в траншеи. Одна русская операция, имевшая определенные признаки непрямых действий, — это Брусиловский прорыв возле Луцка (от Припяти до румынской границы. — Ред.) в июне (июне — августе) 1916 года. И она обрела это качество случайно, потому что это наступление не имело серьезных намерений. Оно было задумано всего лишь как отвлечение и началось преждевременно по призыву Италии. Никакой подготовки или сосредоточения войск не производилось, а внезапность этого почти случайного наступления привела дремавшую оборону в такой хаос, что в течение трех дней были взяты 200 тысяч военнопленных. (Наступление Юго-Западного фронта (так называемый Брусиловский прорыв 22 мая (4 июня) — 31 июля (13 августа) было подготовлено блестяще. Австрийский фронт (две-три оборонительных полосы) был сокрушен на протяжении 450 км, будучи прорван в нескольких местах. Русские войска продвинулись на 50—120 км — от Припятских болот до румынской границы. Австро-вснгры и немцы потеряли здесь 1,5 млн человек убитыми, ранеными и пленными (в том числе около 450 тысяч пленных). Русские потеряли около 0,5 млн убитыми, ранеными и пропавшими без вести. — Ред.) Редко потрясение от внезапности было столь сильным в плане ее стратегических результатов. Этот прорыв остановил австрийское наступление на Италию. Он вынудил Фалькенхайна снять войска с Западного фронта и тем самым отказаться от своей кампании на истощение под Верденом. Он ускорил вступление Румынии в войну против центральных держав. Он вызвал падение Фалькенхайна и его замену на Гинденбурга и Людендорфа (Гофман в «убыток» их тесной компании был оставлен на Востоке). Хотя вступление Румынии в войну (в конце августа 1916 г., после долгого торга. — Ред.) было предлогом для его снятия, настоящая причина заключалась в том, что его прямая стратегия в 1915 году, узкая по цели и по направленности, позволила состояться русскому «возвращению», которое довершило крушение стратегии 1916 года. «Довершило» — потому что тень провала уже была на плане взятия Вердена Фалькенхайна, который, оставаясь верен догмам, выработанным в XIX веке, ставил целью разгром сильнейшей армии вражеского альянса и сильнейший пункт' в позиции той армии.

Но непрямота и хороший эффект Брусиловского наступления оказались скоротечными. Русское командование слишком поздно переориентировало свои войска в этом направлении. А ведь это диктовал естественный закон войны, который гласит, что продолжение усилий по линии все усиливающегося сопротивления поглотит все русские резервы без какой-либо отдачи. Окончательные потери Брусилова в 1 млн человек (это потери убитыми, ранеными, пропавшими без вести с мая по октябрь. — Ред.) хоть и ужасны по размерам, но могли бы принести пользу; но, будучи свидетельством бездарности и ограниченности русского командования, они привели к моральному банкротству русской военной мощи.

Одержимая навязчивой идеей концентрации сил на этом направлении, Россия позволила Гинденбургу и Людендорфу провести еще один непрямой удар, подобный нанесенному по Сербии в 1915 году. Частично в силу обстоятельств он стал, по сути, более настоящим стратегическим непрямым воздействием. Целью была Румыния. В начале военных действий у нее были 23 пехотные дивизии (а также две кавалерийские дивизии), плохо оснащенные, а ей противостояли семь, и Румыния надеялась, что давление Брусилова и британцев на Сомме и то, что союзные войска находились в Салониках, не даст противнику возможности усилить эти семь дивизий. Можно только сказать, что все эти действия были прямыми и что они не помешали переброске достаточного количества войск, чтобы сокрушить Румынию.

Румынская территория, зажатая межу Трансильванией и Болгарией, имела сильные естественные укрепления по обе стороны Карпат и Дуная, но своей ситуацией она была приспособлена к стратегии непрямых действий. Кроме того, «задворки» Румынии в виде низменности в Добрудже по другую сторону Дуная возле Черного моря создали наживку, которую искусный оппонент мог насадить на свой крючок.

Желание и решение Румынии провести наступление на северо-запад в Трансильванию заставило ее противников применить более искусные непрямые контрманевры, чем предполагалось вначале.