Решающий шаг

— Я и твоему ребенку дам лекарство, если он болен. Тысячи людей получили у меня помощь. Не трогайте меня!

В это время послышался крик воспитательницы его ребенка, француженки. У врача помутилось в голове. Он не выдержал, крикнул:

— Какой разбой! Не трогайте женщин!

— Ах, разбой? Вот тебе!

Пронзенный пулей, врач опрокинулся навзничь.

Несколько нукеров Кельхана ворвались в школу, стоявшую на берегу реки. Там жил недавно окончивший Ташкентскую учительскую семинарию учитель-туркмен, тихий, скромный юноша, всегда занятый своим делом. Нукеры схватили его, сорвали с него одежду.

— Стойте, братья! — крикнул он. — Я тоже туркмен.

— Ты — вероотступник! Твоя доля — удар сабли!

— Отведите меня к Эзиз-хану. Если я виновен, пусть он судит меня!

— Подобных тебе мы и сами сумеем послать куда, следует!

Один из нукеров прицелился в учителя из ружья. Подоспевший Кельхан крикнул:

— Эй, бессовестный, стой!

Ружье выстрелило.

По счастью, пуля пролетела мимо головы учителя. Нукер перезарядил ружье, но Кельхан схватил его за руку:

— Остановись!

Учитель от страха лишился речи и ни слова не мог сказать Кельхану в свое оправдание. В конце концов его погнали в Ак-Алан вместе с женщинами и скотом.

Русского учителя той же школы, его жену и ребенка эзизовцы изрубили в куски.

Прибывший со стороны Душака кавалерийский отряд Тыжденко выбил бандитов из города.

Ашир стоял на улице, подавленный всем, что раскрывалось перед его глазами. Теджен горел. Искры пламени взлетали в темное небо, сверху хлопьями сыпалась копоть, как черный снег. Отблески пожарищ освещали все вокруг зловещим багровым светом. Растерянным взглядом смотрел Ашир в распахнутые ворота двора. Вон кто-то неподвижно лежит у порога дома, кто-то стонет, лежа наполовину в арыке. Тут валяется женское платье, там — подушка. Блестят в свете пожара золотистые волосы повешенного на дереве...

Подбежала Майса, за платье которой цеплялся охрипший от плача ребенок, кинулась на грудь Ашира.

— Ах, Ашир-джан, что за несчастье!.. — заговорила она, обливаясь слезами. — Я спаслась в подвале. А мои соседи...

Слезы душили ее, она вздрагивала всем телом.

— Какое зверство! Это позор для нашего народа...

Ашир хорошо понимал, чем питается это дикое зверство. Разве посмел бы Эзиз так зверствовать, если бы он не чувствовал за собой поддержки со стороны интервентов? Красная Армия покончила бы с ним и с белыми одним ударом. Ашир был также расстроен и возмущен, как и Майса. И будь сейчас перед ним Тыжденко, он нашел бы верные слова для оценки действий эзизовских бандитов, дал бы выход гневу своего сердца. Но Майсу надо было как-то успокоить. И Ашир сказал:

— Успокойся, Майса. Не бывает войны без крови и жертв. Даже через верблюжью колючку не переберешься, не поцарапав руки и ноги. А мы хотим перебраться в новый мир. Успокойся! На смену сегодняшнему нашему горю придет радость.

Наутро после этой кровавой ночи Артык приехал в Ак-Алан. Ужасное зрелище потрясло его: из города вели коров, полуголых женщин, плачущих детей. Нукеры тащили подушки, ковры, одежду.

Аллаяр-хан пьянствовал в своей кибитке, распивая привезенное из города вино. Оттуда доносились крики и брань. В стороне, как попавшие к шакалам фазаньи курочки, испуганно жались русские девушки. Вместе с ними — француженка из дома врача.

Нукеры ходили разряженные, были почти неузнаваемы. Поношенная тужурка на Пеленге показалась Ар-тыку знакомой. Она напоминала ему тужурку Чернышова. «Может быть, его убили?» — мелькнула у него мысль.

Артык невольно схватился за револьвер, но сдержал себя. Подойдя к Пеленгу, он погладил сукно тужурки:

— Хорошая материя. Где ты достал?

— Это моя добыча.

— Э, да ты силен! Наверно, убил хозяина?

— Я немало убил там, но хозяина этой одежды не было дома. Какая-то рыжеволосая женщина хотела запугать меня.

— Ты прикончил ее?

— Нет, не успел. Это было возле станции. Я еле удрал от красного бронепоезда.

То, что Анна Петровна, очевидно, осталась в живых, несколько успокоило Артыка. Но он не в силах был смотреть на обезумевших от горя плененных женщин, на зарево горящего города. Он раскаивался, что не приехал в Ак-Алан раньше. Может быть, он сумел бы помочь Чернышеву, Аширу, Алеше... Где они теперь?

Планы Артыка снова рушились. Над Тедженом все еще клубился черный дым. Может быть, город выгорел и там никого не осталось? Что теперь делать. Идти на соединение с частями Красной Армии, как условились раньше, в Теджен или направиться в Мары?

И Эзиз смотрел на Артыка очень холодно. Может быть, Абдыкерим-хан успел уже побывать у него, и он готовит расправу?

Обдумав свое положение, Артык решил этой же ночью уйти со своей сотней из Ак-Алана в Теджен, а если там никого не окажется, двинуться дальше, в Мары.

После полудня стало известно, что красноармейцы без боя оставили Теджен и Душак. Немного раньше Эзиз получил приказ командования пройти песками к Мары. Артыка вполне устраивал этот поход: уж там-то, в песках, он сумеет увести свою сотню на соединение с частями Красной Армии!

К вечеру началось выступление эзизовских сотен из Ак-Алана.