Решала

Я хотел бы забрать лодку, но, как говорится, видит око, да зуб неймёт: по весу она в Хранилище не войдёт. Возможно, лет через шесть, когда объём накачаю, но не сейчас. А на борту лодки были останки команды, я двенадцать человек насчитал.

Находку скрывать не стал, сообщил Олегу, нашему водителю в этой поездке, он передал сотрудникам милиции, а они – флотским. Чуть позже прибыл катер с водолазами, поставили там буй и убыли. И всё на этом. Хм, странно.

Мы дважды побывали на месте, где снимался «тот самый фильм» (это я про «3+2»), у Судака, многие действительно узнавали ландшафт, фотографировались на его фоне. Я по-прежнему был штатным фотографом.

На тринадцатый день отдыха была моя очередь ехать на велосипеде в Ялту за свежей питьевой водой. Я стоял с двумя двадцатилитровыми канистрами в очереди у колонки, на мне были брюки, обрезанные чуть выше колен и сандалии, а на голове – канотье с голубой лентой.

И тут случилось непредвиденное. Я услышал окрик:

– Терентий, сынок, это ты?!

Кричали со спины. Я удивлённо обернулся: имя у меня редкое, кто ещё тут может быть Терентием? И обнаружил, что моложавый мужчина, с военной выправкой и с седыми висками, смотрит именно на меня. То, что он отец Терентия, как говорится, налицо: мы схожи.

Мужчина был в лёгких белых брюках и рубахе, на сгибе локтя – полотенце. Явно с пляжа идут. И именно идут. Рядом с ним красивая белокурая женщина, а к её ногам жмётся девочка лет пяти. Семья, без сомнения. Как он узнал во мне сына? Ах да, характерное родимое пятно на лопатке. Вот, блин, попадос.

– Ну да, я Терентий, – задумчиво протянул я.

Вся очередь нам внимала: стоять скучно, а тут хоть что-то интересное. Мужчина направился было ко мне, но я выставил ладонь, останавливая его.

Не приближаясь ко мне, он сказал:

– Ты меня, наверное, не помнишь, ведь когда война началась, тебе два годика было. Тебя с матерью эвакуировали. Я пытался узнать о вас и во время войны, и после, но такая неразбериха кругом… Сведений не было. Ты здесь живёшь? С кем?

– Так, позже поговорим. То, что вы, возможно, мой отец, отрицать не буду, внешнее сходство налицо. Да и беженка, которая через наше село проходила и меня оставила, сказала, что я сын красного командира, моя мать погибла. Это всё, что я знаю. Вечером приходите к нашему лагерю, мы там дальше по берегу стоим. Автобус увидите, несколько палаток. Спросите, меня там все знают.

– Подожди, как я тебя отпущу? А если ты опять пропадёшь?

– Я живу в селе Андреевское Сталинградской области, у меня там приёмная семья. Там меня легко найти. Левша я, все знают.

– Что-то придумывать любишь?

– Левша – это моя фамилия, я взял фамилию стариков, приютивших меня. Они погибли в сорок третьем, нас всех одной миной накрыло, советской. Мне ногу повредило.

– Те шрамы у тебя?..

– Да, меня лечили военные врачи, раньше нога не сгибалась. Вы успокойтесь (а то вижу, что на нервах) и идите, – я звонко хлопнул по шее, – а вечером приходите. Часов в семь. Да не ужинайте, мы вас покормим, с костра вкуснее.

Мужчина медленно кивнул, не сводя с меня жадного взгляда, и ответил:

– Хорошо, приду.

Часто оборачиваясь, он с семьёй двинул в одну из улочек и, наконец, скрылся. Уф, я даже вздохнул с облегчением. Мне тоже нужно всё обдумать и прикинуть, что делать дальше. Вот ведь проблема. Как бы этот папаша не надумал забрать меня от Марфы Андреевны. А такой может: видно, что с характером.

Тут подошла моя очередь, и я отвлёкся: подставил канистры под тугую струю ледяной воды, наполняя их, заодно сам напился. Вообще, за водой ездили парами, так как одному подростку тяжело поднять канистры, вдвоём проще. Но я ездил один: незаметно помогал себе телекинезом, и для меня канистры были как пушинки. Привязав одну из них к раме, а другую поставив на багажник, я покатил обратно.

Вернувшись в лагерь, я поставил канистры, одну сразу слил в пустое ведро с крышкой и черпаком (питьевая вода желающим) и крикнул:

– Давайте все сюда. Все подходите, чтобы потом дважды не рассказывать.

Когда все собрались в тени деревьев, я сообщил:

– Значит так, новость имеется. Пока я стоял в очереди за водой, познакомился с отцом. То, что отец, сомнений нет: мы настолько похожи, что я как на себя постаревшего в зеркале смотрю. Он, оказывается, меня искал, запросы отправлял, пока война шла, и после войны. В общем, опознал, сначала по родинке на спине. Мы на нервах были, нормально поговорить не могли, поэтому я его сюда на семь вечера пригласил. Обещал подойти. В общем, такая вот новость.

Да уж, удивил я многих. Вот так, случайно, найти отца – это не просто везение. Расходясь, люди обменивались мнениями, в лагере стоял лёгкий гул разговоров, перекрываемый звонкими голосами детей и подростков.

Ко мне подошли мои, и Анна-старшая спросила с волнением:

– И что, он тебя заберёт?

– Я что, собачка? Где живу, там и останусь. Тем более у него новая семья: жена и дочка. Дочка на меня чем-то похожа, видно, что родственники.

– А если он захочет тебя забрать?