Решальщики. Движуха

— Сева! — мрачно приказал Гладышев. — Давай в Лигово!

— Хорошо, Георгий Михайлович. Делаю, — тоскливо отозвался оперативник, которому буквально полсекундочки не хватило для того, чтобы заскочить в автоматически захлопнувшиеся двери последнего вагона.

А у Петрухина тем временем заголосила трубка. Заголосила особым звонком, индивидуально установленным на вызовы Брюнета. И хотя это сейчас было совсем некстати, Дмитрий все ж таки отозвался:

— Да, Витя. Извини, мы сейчас немножко… э-э-э-э… заняты. Я тебя попозже наберу.

— Интересно, и чем это вы сейчас так сильно заняты? — как-то неуместно игриво поинтересовался в ответ Виктор Альбертович.

— Мы. Работаем. По. Твоей. Теме, — раздраженно отчеканил Петрухин.

— И много наработали?.. Кстати, что с Гордеем? Живой или, хочется верить, кони двинул?

— ЧТО?!.. А… А откуда ты? Ты где сейчас?

— Я? Я в электричке. К слову, ощущения непередаваемые. Я ведь последний раз пригородными поездами катался году эдак в 2001-м. Если не еще раньше.

— В КАКОЙ ЭЛЕКТРИЧКЕ?

— А шут ее знает, — беспечно отозвался Виктор Альбертович. — В той, которая в город едет. Вот только что Сосновую Поляну проскочили. Ах да! Ты же не знаешь за начало этой истории! Короче, сидим мы, значится, в кустах…

— Кто МЫ? — обалдело спросил Петрухин.

— Я и Влад. Сидим, значит, в кустах, возле станции «Сергиевка», — с насмешливой интонацией продолжил рассказ Брюнет. — Сидим посередь кучи какого-то мусора и в натуральном смысле говна. Сверху капает, снизу воняет, но мы все равно мужественно сидим и наблюдаем, как вы рассредотачиваетесь по перрону.

— Ну ты и гад! Я же тебя по-человечески просил!..

— Согласен, просил. Но сейчас не об этом. Так вот — приближается электричка. Та самая, в которой мы теперь едем. Вдруг какой-то мужик при плаще и капюшоне достает ствол и, прикинь, стреляет в нашего Гордеева? Причем два раза. После чего спокойненько так зашагивает в поезд. Ну, естественно, нам с Владом стало интересно, и мы подорвались туда же… Ах да, там еще какой-то лосяра за нами бежал, тоже, по ходу, сесть пытался. Но не успел, перед самым носом двери закрылись. Ты, кстати, не знаешь — кто такой был?

— Витя! Ты… ты хочешь сказать, что вы с Владом ВЗЯЛИ киллера? — потрясенно выдохнул Петрухин, и эта его эмоция прошила Гладышева словно электрическим разрядом.

— Ага. Вон он тут, под лавкой отсыпается. В смысле мы его малость усыпили, а то он дюже буйный оказался. Вот теперь едем с комфортом. Одни, в пустом вагоне. Прикинь, отчего-то все пассажиры, на нас глядючи, на предыдущей станции как-то массово взяли да и вышли?.. Да, я, вообще, к чему звоню-то? Может, этого усыпленного куда сдать нужно? В конце концов, не домой же мне его тащить? И вообще — у меня в поселке тачка осталась без присмотру. А место там, сам знаешь, цыганское. Опасаюсь, как бы не увели.

* * *

Торжественная, хотя и без фанфар, церемония передачи стрелка из рук добровольных помощников полиции в руки самой полиции состоялась на станционной лавочке в Лигово. К слову, если вдруг кто не в курсе, именно на этой станции в начале 1920-х годов, в должности старшего милиционера недолгое время проработал будущий великий советский писатель Михал Михалыч Зощенко.

Стрелком оказался некто Алиханов Рустам Ибрагимович, двадцати шести лет от роду.

— Из бригады талышей, работающих непосредственно на Файзуллина, — доверительно поведал Гладышеву «Герой Дня».

— Откуда известно? — слегка оживился до сих пор не вполне отошедший от шока Жора.

— А мы его, перед тем как усыпить, немного того… прокачали, — пояснил Брюнет. — На детекторе лжи. Ручной работы.

— Ну-ну… А… я даже стесняюсь спрашивать…

— Никаких стеснений! Мы всегда готовы оказать посильную помощь доблестным правоохранительным органам. Правда, Влад?

— Само собой, — подтвердил брюнетовский телохранитель.

— Скажите, а случаем, ствола при Рустаме Ибрагимовиче не сыскалось?

— Как же. Была «волына», — помрачнел лицом Виктор Альбертович и нехотя, одними кончиками пальцев, достал из внутреннего кармана пиджака ПМ.

— Мать моя женщина! — ахнул Петрухин, внимательно всмотревшись в оружие. — Так это же?..

— Вот-вот. Он самый… Безупречный, блин, служака. Хрен ему между…

* * *

Если не брать в расчет подстреленного Гордеева, главным пострадавшим во всей этой истории оказался старший оперуполномоченный Шалимов. По воле рока и собственного авантюризма угодивший в эпицентр абсолютно чужих разборок и многоходовок. На Геннадия сейчас было просто страшно смотреть. И это еще притом, что за всеми хлопотами минувшего вечера официально оформить задержание Кирилла Гордеева в 71-м отделе не успели, не до того было. Так что — хоть здесь повезло. В противном случае старшему оперуполномоченному светили бы не просто служебные неприятности, а — полные кранты.