Решальщики. Раскрутка

— О как? Будь ласка, разжуй, дружище! А то я немного отстал от жизни.

— Поясняю: на прошлой неделе пришла бумага из ГУ УСБ, за подписью полковника — прости господи! — Мудашева.

На этот раз потрясение Петрухина оказалось столь велико, что он не только сбился с шага, но застыл на месте как вкопанный:

— Ты сказал «Мудашев»? Так он что, уже полковник?

— Ну да. А ты знаешь его, что ли?

— Единожды имел удовольствие. Приватного сношения. Да-а, растут люди, однако… Ну-ну, и о чем бумага?

— А бумага с требованием: «Провести мероприятия по снижению экономической заинтересованности в коррупционных проявлениях сотрудников полиции».

— Охренеть! Только… я не очень понимаю: при чем здесь гаишный компьютер?

— Вот как раз во исполнение, — ответил Гладышев.

И после невеликой паузы нехотя пояснил:

— Ты ж понимаешь, Борисыч, для галочки все едино надо какие-то телодвижения совершить. Тем более что из того же центрального штаба обязательно придет напоминание: мол, мы вам указывали снизить заинтересованность, а вы обязаны доложить и планчик страницы на три.

— Заодно там обязательно будут присутствовать угрозы.

— Ну это само собой. Вот наши боссы, ничтоже сумняшеся, и решили, что, лишив сотрудников доступа к сторонним банкам данных, они автоматически лишают их — то бишь нас! — возможности подзаработать на разного рода «левых пробивках». Так что теперь у нас всё строго по запросу, с учетной записью в журнале.

— Бред какой-то! Да дежурка первой же взвоет!

— Уже воет. Посему думается мне, что сия инициатива просуществует от силы еще пару-тройку недель. После чего естественным образом исдохнет и всё вернется на круги своя.

Петрухин, несколько оправившись от удивления, протянул:

— М-да… Воистину: Россия без дураков — унылая Европа.

— Во-во. Я тут на прошлой неделе оказался в отделе Приморского районного розыска и как раз случайно нарвался на совещание. Тоже — по поводу «снижения заинтересованности».

— Я уже предвкушаю шоу-бизнес-зрелище!

— Шоу было что надо! — согласился Гладышев. — В общем, захожу в актовый зальчик, присаживаюсь в уголке и жду, пока опера разойдутся со сходки. Чтобы нужного человечка не упустить. И тут аккурат громыхает: «Кто недоволен зарплатой?» — это начальник ихнего уголовного розыска спрашивает. Ну все, естественно, ухмыляются, но молча. «Может, кому-то нужен кредит безвозмездный, может, холодильник или там стиральная машина? — уточняет начальник. — И без смущения, товарищи. Вопрос серьезный, сама Москва интересуется». И майор многозначительно указывает на потолок.

— Все, понятное дело, молча и дружно зырят туда же?

— Само собой. И тут какой-то оперок неожиданно пискает: «Ну, допустим, мне не хватает». И ведь, судя по внешнему виду, не из молодых. А все равно — какой-то «ранний».

— Ну и?

— Ну майор довольно потирает ручонки и говорит кровожадно: «Влип, злыдень!» Он сует этому оперку казенную бумагу, которая начинается со слов «провести мероприятие» и высказывается в том духе, что, дескать, мероприятие я провел и тебя выявил. А дальше — твои проблемы. Теперь уже ты должен напечатать в графиках и таблицах, как именно наш личный состав планирует снизить уровень заинтересованности.

— Толково придумано! — заржал Дмитрий.

— Ага, мне тоже понравилось… Оперок, естественно, начинает визжать и отбрехиваться. Мол, а почему я? Я что, главный коррупционер? На что ему майор спокойненько так отвечает: «Вот мне лично, как и остальным, денег хватает. А тебе — нет. Откуда возьмешь? Только коррупционные проявления, братец. Так что — давай дерзай. И чтоб все по-взрослому: профилактические беседы, разведопросы, залегендированные выходы по месту жительства коллег. Поговори с ветеранами бумагомарания — может, они чего подскажут… Во! Встречи с ветеранами непременно!.. Короче, флаг в руки, наш имидж на клавиатуре твоего компьютера…»

Приятели зашлись в таком припадке гомерического хохота, что бредущий им навстречу старичок испуганно вжался в стеклянную витрину магазина.

— М-да, это было бы смешно, кабы не было так грустно, — с трудом прекратив смеяться, заключил Петрухин. — У меня в розыске напарник был, Костя Лущенко. Так вот он мне частенько говорил: «Димон, у меня деньги закончились. Я честный человек, а потому предупреждаю — пойду на преступление».

— Это который Костыль?

— Да.

— Как у него, кстати, дела? Что со зрением?

— Пока только одним глазом. Да и то… — посуровел Дмитрий и болезненно подумал, что он — большая свинья. Поскольку не навещал Костыля уже больше месяца. Оно, конечно, общение с его Любкой — испытание то еще. Но разве можно ожидать какого-то иного приема от женщины, мужа которого ты своими собственными руками, дуростью своей сделал инвалидом?..

А еще Дмитрий припомнил, что с последней получки так и не добрел до банка и не положил очередную порцию денег на открытый в середине мая счет. Из чего следовало, что он, Петрухин, не просто «большая свинья», а самый натуральный… «хряк позорный».

ГЛАВА ПЯТАЯ