Решальщики. Развал. Схождение

— «Неудобно» — это когда у бабы выпросишь, а у тебя не стоит. А Лилька — не боись, не пропадет. В конце концов, устрою ей протекцию у Брюнета, на место Аллочки. Всяко лучше быть секретаршей олигарха, нежели районного суда.

— Не понял? А Аллу куда?

— По оперативным данным из секретных гинекологических источников, наша «Мисс Магистраль» в скором времени собирается в декрет.

— Надеюсь, не от тебя?

— Типун вам, инспектор! От менеджера отдела сбыта Лобкова.

— От этого хорька? — искренне подивился Купцов.

— Угу. Он ее того. Типа, утешил в трудную минуту. Чему лично я несказанно рад.

— Чудны дела твои, господи. И все-таки, Дима, возвращаясь к Московцеву, ты — не прав. Скажем так, не совсем прав.

— И в чем же?

— Согласись, все-таки мужика сперва развели с особым цинизмом, а затем обули по полной. В камеру сунули, избили, на бабки и картину выставили. Полный ведь беспредел?

— А знаешь, мил человек, что жалостью своей ты меня сейчас, как гражданина, оскорбляешь! Я, может, не желаю жить с парламентом, в коем лучшую шконку в правящей партии продают за картину. Тем более — нерусского автора. Ладно бы еще какой-нить Петров-Водкин, на красном коне.

— Ты сейчас порешь откровенную чушь! Попробуй, поставь себя на место Московцева. Ты хоть понимаешь, что человек фактически лишился всего?

— Этот твой, с позволения сказать, «человек» всего за месячишко приобрел ум, жизненный опыт и нехилые приключения. Приобрел оптом — по цене одной картины.

— Я всегда говорил, что ты, Дима, законченный циник!

— Ах, это я циник? — закашлялся возмущением Петрухин. — То есть это я сначала был консультантом по скандинавским странам и со скандинавской же зарплатой, а потом взалкал стать отечественным «партайгеноссом»? Возомнила, понимаешь, себя рядовая гнида богоизбранной вошью!

— А скандинавские страны-то здесь при чем?

— А при том! НЕ НАДО! Не надо жить в моей стране по заморским законам! Вот пущай он возвращается в Швецию, покупает там за две акварели место в ихнем Риксдаге и сидит себе, тварь такая, в Нобелевском комитете… М-да, Лёня, от кого-кого — от тебя не ожидал. Я бы понял, если бы ты Петюню нашего пожалел, когда бы он руки лишился или ноги. Жена, скажем, умерла, дети похищены. Тьфу-тьфу-тьфу, конечно. А тут — Ван Хальса у него отжали. Подумаешь, велика трагедь! Обратно — ТЬФУ.

— А зачем же в таком разе ты вообще ему помогал?

— Я помогал странного парня из узилища вытащить. Куда он, заметь, попал по собственной жадности и глупости. К тому же мне за это заплатили. Плюс — мы судье твоей, походя, бяку сделали. Вот чему я помогал… Или ты хочешь, чтоб я еще и живопись ему обратно вернул? А вот это — извини! Не надо! Не надо путать божий дар с омлетом. Так что все, хорош: концерт окончен — скрипки в печку.

— Ни хрена подобного! Концерт только начинается. Теперь мы просто обязаны довести этот судейско-комитетский тандем до уголовного дела.

— Лично я никому ничего и ни в какое место не обязан.

— Вот такой, значит, оборот?

— Именно.

— Хорошо, неволить не стану.

— Ай, спасибо, благодетель.

— Я сам займусь этим делом.

— Займись-займись. А мы с Витей понаблюдаем, как это у тебя получится.

— Выходит, сомневаешься?

— Скорее, как адмирал Ушаков, жалею, что при сей виктории не буду участвовать хотя бы мичманом.

— Понятно. Не просто сомневаешься, но еще и глумишься?

— Лёня, друг мой сердешный! Неужели ты не понимаешь, что подполковник Архипов, при всем своем упыризме, абсолютно прав: наше «ау», даже случись таковое, никем не будет услышанным.

— ДА ПОЧЕМУ?

— Да потому что «нет у нас методов против Кости Сапрыкина»,[32] — невесело усмехнувшись, процитировал Петрухин.

— По-моему, Дима, ты просто не представляешь себе возможностей современного Интернета. Вот увидишь: к завтрашнему вечеру выложенный на «ютьюбе» аудиофайл разговора Архипова с Устьянцевой получит не менее тысячи перепостов. И это только начало.

— Вот только никакого аудиофайла там не появится. По крайней мере в обозримом будущем.

— Не понял? — пьяному изумлению Купцова не сыскалось трезового предела. — Что значит «не появится»?

— То и значит. В свете последних событий и нездоровых подвижек в рамках «трубного дела» Витя покамест отказался от этой затеи.

— Каких событий? Что за «трубное дело»? Когда отказался?

— Пару часов назад, когда ты до сортира отлучался, — вот когда. Что же до всего остального — не парься, Леня. Ты в «Магистрали» практически дембель, посему то уже сугубо НАШИ с Брюнетом заморочки.

— Если последней фразой ты хотел меня оскорбить, считай, тебе удалось. Погоди… А статья? Мы ведь обещали Столярову, что перед выходом статьи интернет-аудитория будет разогрета публикацией эмоциональных переговоров судьи и комитетчика!

— А статьи тоже не будет, — печально отозвался Дмитрий. — Пока ты отлучался в сортир вторично, отзвонился Вадька и сказал, что главный редактор в категорической форме отказал в публикации.

— Час от часу не легче! Но ведь Столяров абсолютно прав — это действительно бомба!