Решительные меры или блицкриг Гермионы (СИ)

Спустя мгновение Гермиона резко опускается, издав сдавленный стон. Острая боль чуть отрезвляет, и на её глазах выступают слёзы, но вместе с тем ощущение наполненности кажется восхитительно приятным.

— Прости, — выдыхает Гарри. — Тебе сильно больно?

Он боится пошевелиться, руки замирают на её бёдрах, а изумрудные глаза, кажется, смотрят ей прямо в душу. Смотрят с любовью, нежностью и беспокойством.

— Нет, — она начинает медленно двигаться. — Только не торопись, ладно?

Гарри кивает, подстраиваясь под её ритм и сдерживаясь изо всех сил.

Его накрывает волна эйфории от одного вида Гермионы. А ощущение того, что сейчас они близки настолько, насколько только возможно, сводит с ума. Гермиона наклоняется для поцелуя, давая ему возможность чуть ускориться и начинает постанывать в такт движениям. Боль отступила, давая возможность прочувствовать и насладиться новыми, неизведанными ранее, ощущениями.

А потом время будто понеслось вскачь.

Гарри, желая усилить их наслаждение, обхватил ладонями половинки её попки и стал помогать ей опускаться всё ниже и ниже. Его член двигался всё настойчивее и глубже, он плотно соприкасался с влажными стенками её лона, отчего стоны, слетавшие с губ Гермионы, делались всё громче и громче. Не сдерживаясь, она откинула голову и сама смяла свои груди, огласила комнату ещё одним стоном и продолжила эту умопомрачительную игру, это восхитительно сладостное скольжение. Но тут Гарри притянул её к себе и накрыл её губы поцелуем. Его язык снова скользнул в её рот и сплёлся с её языком.

— Люблю тебя… — выдохнул Гарри и одним движением столкнул её с себя.

Гермиона едва успела понять, что он задумал, как Гарри схватил её за коленки и подтянул к себе. Проникновение оказалось внезапным и тем на удивление вызвало ещё больше приятных ощущений. Теперь Гарри был сверху и сам задавал темп. Он ритмично двигал тазом, с каждым разом всё быстрее, а его взмокшее тело тесно соприкасалось с её телом. Гермиона видела, как горело его лицо, и едва сдерживала улыбку между очередным жадным вдохом. Это она принесла любимому столько удовольствия, и как же, чёрт возьми, было хорошо с ним.

— Гарри… да… любимый… — между стонами твердила она.

— Повтори… — просил он.

— Любимый!.. Да-а-а!

Её голос, её полные наслаждения стоны звучали всё громче и громче, пока она, наконец, что-то бессвязно не закричала. Гермиона экстатически выгнулась, плотно сжимая его внутри себя, а чуть погодя и Гарри издал животный рык на самом пике блаженства, ещё несколько раз судорожно вбился в её тело и замер, охваченный самым сильным в его жизни чувственным переживанием. Через какое-то время, не желая задавить любимую, он приподнялся, и их тела разъединились. Гермиона едва дышала после такого бурного акта любви и лежала на взмокшем под ней покрывале, дожидаясь Гарри. Он утёр влагу со лба и наконец тоже опустился рядом. Больше им не требовались слова для выражения своих чувств. Они молча смотрели друг на друга, невероятно счастливые, и так же молча переплели горячие пальцы рук.

— Я люблю тебя, — шепнул Гарри, поцеловав Гермиону в висок.

— И я тебя люблю, — счастливо выдохнула она, ещё ближе прильнув к нему всем телом.

Гарри прижимал Гермиону к себе, испытывая лишь одно желание: никогда больше не выпускать её из объятий. Кто бы мог подумать: ещё сегодня утром он не хотел жить, продолжая взваливать на себя все ужасы и последствия Второй магической войны, а сейчас будто заново родился. В душе словно расцвел райский сад с прекрасными растениями и сладкозвучными птичьими трелями.

Да, иногда тело гораздо умнее головы. Прикосновения Гермионы вызвали в нём такой всплеск ощущений, что все мысли о дружбе и братско-сестринской любви вмиг оказались погребены под лавой вырвавшейся наружу страсти. Они нежились в объятиях друг друга совершенно забыв о том, что где-то внизу их заждался верный рыжий друг.

***

Когда ему не открыли дверь второй раз, Рональд слегка напрягся. Ну сколько можно выбирать платье? И почему Гермиона взяла в помощники Гарри, а не его? Ведь он гораздо больше знает о том, что уместно, а что нет при визитах в Министерство. Но потом ему надоело стоять у двери и он спустился вниз, подгоняемый ароматными запахами, доносившимися с кухни.

Кикимер оказался не таким уж бесполезным существом. Уизли оторопел, увидев на столе горячие блинчики, ароматные булочки, жареный бекон, пироги и тыквенный сок. Плюнув на странности друзей — пусть там сидят закрытые, сколько влезет — он расположился за столом и принялся наслаждаться обедом.