Resistance. Ураганный огонь

Подземный ход № 1 был высотой четыре фута, и в него могли одновременно протиснуться двое. Тусклое освещение обеспечивали самодельные масляные светильники, висевшие на равном расстоянии друг от друга под покатым сводом. Каждый светильник представлял собой консервную банку, в которой плавала деревяшка на тонком слое подсолнечного масла, а под маслом находилось четыре-пять дюймов воды. В деревяшке было отверстие для фитиля. Генри Уокер обернулся, чтобы высыпать пригоршню сырой земли и камней на лист жести, прозванный «вагонеткой», и в свете одной из ламп на противоположной стене заплясала причудливая тень. Уокеру уже стукнуло шестьдесят, у него хватало всевозможных болячек, но он был полон решимости не обращать на них внимания и выполнять свою норму работы.

Слава богу, его часовая смена подходила к концу. С чувством облегчения Уокер добавил еще одну горсть к кучке земли и дернул за бечевку, уходившую вдоль прохода. Консервные банки с камешками внутри загромыхали, подав сигнал «осликам» тащить «вагонетку» к тщательно замаскированному входу в лаз. Там «бульдозеры» заберут грунт и рассыплют его равномерно по дну карьера. Процесс был утомительный, не говоря о том, что он отнимал очень много времени, но, как справедливо заметил Харли Берл, новый друг Уокера: «Черт побери, а что нам еще здесь делать?»

Уокеру, все еще хотевшему обнародовать магнитофонные записи, этот подземный ход давал право на надежду.

«Вагонетка», увлекаемая «осликами», заскрежетала, и Уокер последовал за ней, предвкушая мгновение, когда можно будет выпрямиться во весь рост. По дороге он думал о том, что нужны дополнительные подпорки, вот только запасы дерева, которое приходилось постоянно пускать в костры для обогрева, быстро таяли. Именно из-за недостатка подпорок недавно случился обвал в проходе № 3, в сорока футах вверх по склону. Катастрофа отняла три жизни, и это приходилось скрывать не только от химер, но и от не в меру бдительной Коллинз, которая по утрам устраивала обязательную перекличку. До сих пор пленникам удавалось обманывать бывшую школьную учительницу, выкрикивая «Здесь!» вместо погибших товарищей, но долго подобное продлиться не могло.

Пленники соорудили для себя в карьере несколько четырехместных уборных. Навес шириной футов пятнадцать был изготовлен из подручных средств. Помимо того что он укрывал от непогоды, обеспечивая хоть какое-то уединение, у него была и другая задача. За одной из уборных, стоявшей вплотную к западной стене карьера, скрывался подземный ход, который, стараясь делать это как можно более быстро, рыли Уокер и другие «земляные крысы».

Прямо за уборной находилась ниша двенадцать на двенадцать футов. Именно там «ослики» разгружали «вагонетки», а «бульдозеры» заполняли мешки землей, и именно там Уокер мог наконец выпрямиться.

Что он и сделал с громким стоном. Один из «осликов» сочувственно улыбнулся. Волосы у него топорщились клочками (он «стригся» ножом), а на угрюмом лице сияли ярко-голубые глаза.

— Легче не становится? — спросил он.

— Да, не становится, — ответил Уокер, отряхивая брюки. — Жду не дождусь, когда вонючки обнаружат ход и положат конец нашим страданиям!

Пленники давно привыкли к черному юмору, и те, кто стоял поблизости, весело прыснули. Уокер постучал в щит, отделявший потайную нишу от второй кабинки в уборной, прозванной узниками «сранделем». Не услышав ответа, он отодвинул часть стенки и отставил его в сторону. Как только Уокер выбрался из отверстия, один из «осликов» вернул стенку на место. Уокер справил малую нужду, застегнул ширинку и шагнул в холодный утренний воздух.

До вторжения химер в карьере добывались открытым способом сульфатные руды, содержащие восемь и четыре сотых процента цинка и семь сотых процента свинца. И это, по словам геолога, погибшего в подземном ходе номер три, было очень богатое месторождение.

Как и в большинстве открытых карьеров, в Вонючей Дыре (так называли свою тюрьму сами пленники) посередине дна было озерцо из грунтовых вод, а по стенам серпантином шла спиральная дорога.

Когда-то руда, поднятая из карьера, попадала в комплекс зданий наверху, где ее последовательно обжигали, дробили и плавили. Только сейчас плавильня поглощала не руду, а людей, и после этого несчастных уже никто никогда не видел. Кого из пленников забрать наверх, решала Коллинз. Поэтому многие старались держаться от предательницы подальше, надеясь избежать рокового взгляда.

Это также объясняло, почему большинство тех, кто сейчас сидел, укутавшись в одеяло, бесцельно бродил по дну карьера или толпился вокруг «варева», пали духом. Вероятность того, что их заберут в центр переработки, была высока, но даже если они останутся в живых и выползут через один из подземных ходов на свободу, надежда на спасение тоже будет призрачной. Пленники знали, что почти всех, если не всех, беглецов ловили и предавали казни.