Республика девяти звёзд

— Нет, Наташа, ты всё же что-то недорабатываешь, — строго поглядывая по сторонам, сказала Антонина Михайловна своей спутнице. — Ты посмотри на эту хитрюгу Аллу. Подумай, почему за ней ребята хвостиком бегают, а тебя недолюбливают? Ведь вы с нею работаете с одним контингентом, с шестиклассниками.

— Да, Тоня, вы отчасти правы! — скромно опуская синие глаза, согласилась Тихоня. — Но только отчасти! Алку любят за то, что она прощает все безобразия. А меня недолюбливают как раз за строгость.

— За строгость? — переспросила старшая вожатая и покосилась на семенящую рядом маленькую, кудрявую девушку.

— Да, за строгость! — уверенно подтвердила Наташа. — Ведь и вас, Тоня, тоже в лагере не любят. И тоже за то, что вы не прощаете нарушений дисциплины, за строгость. А эта самая Алка распустила свой отряд.

— Может быть, ты и права, — проговорила Антонина Михайловна, с интересом наблюдая за мальчишками, игравшими в какую-то странную игру.

Пятеро мальчишек из шестого отряда хлопали по кустам сирени свёрнутыми в трубочку газетами.

— Шестнадцать! — громко проговорил Альберт Мяги, поднимая что-то с земли. — У меня уже шестнадцать!

Алёшка Комов хлопнул газетной трубочкой по кусту и крикнул:

— А у меня уже восемнадцать! — Он ударил по сирени ещё раз. — Двадцать!

— У меня только тринадцать! — недовольно проговорил Игорь Валявский, разглядывая большой тёмно-зелёный куст.

Витька Олейников два раза подряд стукнул газетой по кусту, приговаривая:

— Тридцать пять! Тридцать шесть!

— Что они делают? — спросила старшая вожатая.

Тихоня пожала плечами.

— Не знаю! Может быть, оббивают листья?

— Не похоже. — Антонина Михайловна несколько минут с любопытством наблюдала за мальчишками. Потом крикнула: — Олейников! Иди сюда!

Витька послушно подбежал к старшей вожатой. И она снова поразилась наивно-простодушному выражению его скуластого лица и карих глаз.

«Это — или дурак, или большой хитрец», — подумала тётя Тонна.

— Во что это вы играете, Олейников? — спросила она.

— В очень интересную игру, Антонина Михайловна, — охотно ответил Витька. — Называется она «Дорожный патруль». Развивает наблюдательность и ловкость.

— В чём же заключается эта игра?

— А мы, Антонина Михайловна, бьём мух, — смотря прямо в лицо старшей вожатой ясными карими глазами, пояснил Витька. — Кто больше набьёт — тот победит… Очень интересная и полезная игра…

Лицо тёти Тонны налилось кровью, а светлые глаза стали ледяными.

— Можно идти, Антонина Михайловна? — спросил Витька.

Несколько мгновений тётя Тонна всматривалась в его глаза. И ей не то показалось, не то это было в самом деле — в глубине этих глаз тлели насмешливые огоньки.

— Иди! — отрывисто проговорила тётя Тонна.

И, круто повернувшись, широким шагом направилась к лагерной канцелярии. Наташа-Тихоня с трудом поспевала за нею. А сзади неслись торжествующие мальчишеские крики: «Двадцать восемь!». «Тридцать девять!»

Как только тётя Тонна и Тихоня вошли в домик, мальчишки сразу же бросили свою игру.

— Ну, как? Дошло до неё? — спросил у Витьки Алёшка.

— Дошло! Сразу стала красной, как помидор! — усмехнулся Витька.

Алёшка кивнул головой.

— Ладно! Начало, вроде, удалось…

— Пойдёмте посмотрим на море! — предложил Альберт.

— Пошли!

Мальчишки медленно зашагали по главной аллее к воротам, ведущим на пляж.

— Вот скучища смертная! — вздохнул Алёшка.

— Да! Жизнь у нас невесёлая, — согласился Игорь.

Море успокаивалось. Посветлевшие зелёные волны уже не яростно, а лениво накатывались на пляж. К горизонту мёдленно опускалось кроваво-красное солнце. Оно почему-то сейчас казалось не круглым, а удлинённым, как яйцо. Морской ветерок нёс прохладную свежесть и очень знакомый влажный запах.

— Чем это пахнет? — спросил Алёшка.

— Морем пахнет! — ответил Альберт..

— Знаю, что морем! — Алёшка с жадностью вдыхал морскую свежесть. — Ребята, вы чуете, какой-то особенный аромат?

— Да это же огурцы! Море пахнет огурцами! — закричал Игорь.

И все сразу же поняли — да, морской ветерок отдавал особенным, огуречным ароматом. Так пахнут свежие, только что порезанные огурцы.

Солнце быстро погружалось в морские глубины. Красная мерцающая дорожка протянулась от горизонта к берегу. А по сторонам её, куда не доставали солнечные блики, море выглядело тёмным и густым, как смола.

— Хорошо-то как, ребята! — тихо сказал Игорь. И с еле ощутимой грустью спросил: — Почему это так, ребята, бывает: и хорошо, и плохо сразу?

— Мудришь ты что-то — и хорошо тебе, и плохо, — проворчал Витька. — Чем же тебе плохо?

— Целый день плохо — жарко, скучно, — объяснил Игорь, — Жаришься в лагере, как рыба на сковородке, ходишь из стороны в сторону, не знаешь, куда приткнуться. Я даже думал сегодня: зачем я, дурак, сюда поехал? А вот посмотрел сейчас на море — и сразу широко, хорошо стало!

— Ты правильно говоришь, Игорь! Я тебя понимаю! Море — это очень хорошо! — кивнул головой Альберт.