Республика Дракон

Она ждала, что вернется то состояние, когда Феникс потребует полного контроля и будет кричать в ее голове, пока Рин не подчинится.

На сей раз она ответит.

Рин положила у колена маленький охотничий нож и крепко зажмурилась. Она чувствовала, как рассасываются в крови остатки лауданума, а из головы выветривается отупляющий туман. И с новой силой ощутила комок в груди, который никогда до конца не исчезал. И со всей ужасающей ясностью, какую давала трезвость, она приготовилась.

Рин всегда возвращалась к одному и тому же мгновению, когда несколько месяцев назад стояла на четвереньках в храме на острове Спир. Феникс обожал этот момент, потому что тогда находился на вершине своего разрушительного могущества. И постоянно возвращал к этому мгновению Рин, пытаясь заставить ее поверить, что единственный способ смириться с этим кошмаром – завершить начатое.

Он хотел, чтобы она спалила корабль. Убила всех вокруг. А потом добралась до суши и сожгла и ее. Как огонек, зародившийся с края листа бумаги, Рин должна была проникнуть в глубь континента и сжигать все, что попадется на пути, пока не останется лишь груда пепла.

Тогда она успокоится.

Рин услышала симфонию криков, голоса спирцев и мугенцев, отдельные и сливающиеся в хор, но это не имело значения, потому что бессловесная агония не нуждалась в языке.

Люди или просто безличные цифры, но хуже всего было, когда они превращались в живых существ, тогда уравнение становилось невыносимым…

А потом из криков появился Алтан.

Его лицо покрылось трещинами и превратилось в уголь, глаза горели оранжевым, по лицу текли черные слезы, пламя разрывало его изнутри, и Рин ничего не могла с этим поделать.

– Прости, – прошептала она. – Прости меня, мне так жаль, я пыталась…

– На моем месте должна быть ты, – сказал он. Его губы кровоточили и растрескивались, а потом плоть отпала, обнажив кости. – Это ты должна была умереть. Ты должна была сгореть. – Лицо превратилось в череп, который прижался к ней, костистые пальцы обхватили ее за шею. – На моем месте должна быть ты.

А потом Рин уже не понимала, ее это мысли или мысли Феникса, но они были такими громкими, что затопили все остальное.

Я хочу причинить тебе боль.

Я хочу твоей смерти.

Я хочу спалить всех вас.

– Нет!

Рин вонзила нож себе в бедро. Боль была лишь временным прибежищем, ослепительной белой вспышкой, изгнавшей из головы все остальное, а потом огонь снова вернулся.

Ничего не вышло.

Как и в прошлый раз, и в позапрошлый. Сколько Рин ни пыталась, ничего не выходило. Теперь она уже не знала, зачем это делает, разве что просто мучает себя, понимая, что не сумеет обуздать бушующее в разуме пламя.

Только еще один порез к многочисленным другим на руках и ногах, сделанным в последние недели, и Рин продолжала резать себя, потому что, хотя и временно, боль оставалась единственным вариантом помимо опиума, больше Рин ничего не могла придумать.

А потом она вообще потеряла способность думать.

Движения стали машинальными, все вышло так просто – покатать шарики опиума между ладонями, высечь искру и огонек, ощутить запах сладости, скрывающий под собой гниль.

Чем хорош опиум, так это тем, что стоит его вдохнуть, и все остальное перестанет иметь значение, на несколько часов он вырвет ее из реального мира, и ей больше не придется взваливать на себя ответственность за существование.

Рин вдохнула дым.

Пламя отступило. Воспоминания растворились. Больше ее ничто не терзало, утихла даже злость на то, что пришлось сдаться. Остался лишь сладкий, сладкий дым.

Глава 4

– А ты знаешь, что в Анхилууне есть специальный чиновник, который определяет, какой вес способен выдержать город? – весело спросил Рамса.

Он был единственным из них, кто с легкостью перемещался по Плавучему городу. Рамса поскакал вперед, без видимых усилий прыгая по узким мосткам, обрамляющим болотистые каналы, пока остальные цыке осторожно пробирались по ходящим ходуном доскам.

– И какой же это вес? – спросил Бацзы, подзуживая Рамсу.

– Думаю, максимальный вес уже достигнут, – ответил Рамса. – Нужно что-то делать с растущим населением, иначе Анхилуун начнет тонуть.

– Можно отправить людей в глубь страны, – сказал Бацзы. – За последние месяцы она потеряла пару сотен тысяч человек.

– Или просто заставить их драться на очередной войне. Хороший способ избавиться от людей.

Рамса потрусил к следующему мосту.

Рин неуклюже последовала за ним, щурясь под немилосердным южным солнцем.

Она много дней не покидала свою каюту. Каждый день Рин принимала минимальную дозу опиума, только чтобы успокоить рассудок, но не утратить способность действовать. Но даже эта крохотная доза сбивала ее с ног, и, когда они сошли на берег, приходилось опираться на руку Базцы.

Рин ненавидела Анхилуун. Ненавидела соленый и липкий запах моря, преследующий ее повсюду, ненавидела шумные улицы, пиратов и купцов, орущих друг на друга на анхилуунском диалекте – неразборчивой смеси никанских и западных языков. Ненавидела, как Плавучий город жмется к воде и качается при каждой наступающей волне, так что даже если твердо стоять на ногах, все равно можно грохнуться.