Республика Ночь

Упыри вокруг не шелохнулись: вдоволь успев откомментировать двух вегетарианок, они погрузились в пятиминутный сон. Традиция средневековых вампирских пиршеств, которую упорно соблюдали многие, так же, как и срыгивание малой толики только что выпитой крови. Стараясь не поскользнуться в кровяных лужицах, Вера зашагала к выходу. Она не увидела, как за ее спиной лицо теледиктора сменило фото девушки в форме Службы вампирской безопасности: в верхней части снимка крутился крупный красный шар с надписью: «Находится в розыске!» Китаец Ху Лю, оставив в покое графин, надел очки. Щуря и без того достаточно узкие глаза, он, пошевелив губами, по слогам прочел мигающие на экране алые буквы:

– Ми-ле-на Зуб-ко-ва…

…Пожав плечами, куанг-ши отвернулся. Это имя не говорило ему ничего.

Провал в памяти № 4 – Армия бессмертных

…Жажда ушла – так же давно, как и появилась. Она исчезла навечно, и для такой надежды имеются все основания. Сейчас уже самому смешно вспоминать: еще пару месяцев назад он охотился в темных закоулках дворцовых комплексов, умирая от жажды. С дрожью в лапах выслеживая дичь, мечтал лишь об одном – потушить огонь, сжигавший вены. Теперь все изменилось. Зверь больше не голодный одиночка, затравленно мечущийся в ловушке каменных тоннелей, прижимающий уши от любого звука, даже скрипа сверчков. Он вовсе не проклятый изгой. Его природное состояние – ничуть не наказание богов, как он предполагал прежде, а неведомая награда, посланная с небес. Зверь перестал терзаться мыслью: кто он и зачем появился в Городе Дракона. Нет никакого смысла. Имеет значение не то, что было и будет, – а лишь то, что есть здесь и сейчас. Он пришел в этот мир дрожащим полуживотным, минула малая толика времени, и он превратился в бога. Обращенные существа зовут его Хозяин. Им кажется, что этим словом они особо отображают свое преклонение. Нет-нет. Ни один из детей даже во сне на такое не способен – заметить подлинный блеск небесных звезд его величия. Он повелитель армии созданий ночи, выкормленных и выпестованных им, подобно стае безродных щенков: плоть от плоти его и кровь от крови. Судьба сделала Зверя родоначальником новой расы, поручила ворваться в историю вождем бессмертного народа. Детям предстоит заселить окрестные земли, заменив собой никчемное человечество.

…Это божественная миссия, и ее надлежит выполнить именно ему. Повести послушное стадо во мраке, выкупав созданий ночи в кровавых озерах, осветив сухие долины мириадами красных глаз. Его дети заселят глинобитные дома по обе стороны реки, подмяв под себя Город Дракона. Они до дна выпьют силу смертных – растерзав их тела в клочья, сделав верными солдатами отрядов Хозяина. Он обратит их в свою веру. Новую веру – темно-красного цвета. Сладкая кровь из сердца царя Бавеля станет украшением его стола, а бородатая голова повиснет на стене напротив статуи крылатого чудовища в чешуе, зверь воссядет на подушки золотого трона. Власть в главном городе Вселенной по праву принадлежит тому, кто обладает реальной силой. С каждой ночью число сторонников тьмы прибавляется – царедворцы, угодливой толпой окружающие трон Дракона, тают один за другим, быстрее кусочка масла на солнце. Что такое люди? Они глупее обезьян. Макака уважает силу, но она не станет поклоняться любому, кто наденет царскую диадему.

А вот люди на это вполне способны.

Он больше не слышал ударов в ушах: иллюзия дыхания ушла, как сон. Значит ли это, что он мертв? Возможно. Боги и не должны дышать. Стука сердца тоже нет, хотя свежая кровь, особенно после о б е д а, переливается и пульсирует в жилах. Непонятно. Одной ногой он в могиле, другой – среди живых. Впрочем, это мелочи – с недавних пор его беспокоила совсем другая вещь. По загадочной причине он полностью утратил желание обладать самкой. Пришла весна. Он должен, обязан чувствовать сладостные позывы к любовному гону, желание догнать самку в сухой долине среди желтых гор, ухватить ее зубами за загривок… рыча, бурно спариться при свете полной луны. Однако ничего не происходило. Органы воспроизводства оставались безжизненными, словно снулая рыба: возбуждение больше не сжимало мохнатые чресла. Оставалось лишь злиться, глядя, как на сборищах в подземелье Мидийского сада пир завершался оргией, – дети наперебой совокуплялись с обращенными служанками. Он же стоял на постаменте, с ненавистью вдыхая кислый аромат разгоряченных тел, повисший в спертом воздухе подземелья, прорезанный запахом спермы. Он ничего не ощущал. Ни-че-го.