Республика ШКИД (большой сборник)

Сашкец, сменившись с дежурства, пообедал, выспался, сходил в кино и, встретив там дядю Колю, просидел с ним до двенадцати часов в пивной.

Возвращаясь в Шкнду, он пробовал петь, заговаривал с прохожими и дал открывшему ему ворота дворнику на чай двугривенный.

Сашкец жил при школе, в мансарде рядом с чердаком. По лестнице он поднялся благополучно, но

на площадке у самых дверей запнулся и едва не упал.

– Гм, — бормотал халдей: — узел какой-то, тряпки… Нет, не тряпки… Человека кто-то положил… Подкидыш, что ли? Человека подкинули.

Он зажег спкчку и наклонился. Из темноты, освещенное прыгающим светом, выступило посиневшее и скрюченное лицо Голого Барина… Сашкец выронил спичку и торопливо зажег вторую. Потом быстро открыл дверь и втащил шкидца в комнату.

Голый проснулся на широком покойном диване, в странной комнате с низким и накренившимся потолком. Рядом топилась раскаленная докрасна чугунка и стоял Сашкец.

– Ну? — строго спросил халдей. — Ты как попал на лестницу?

Вместо ответа Голый заплакал.

– Ах ты боже мой! — поморщился Сашкец. — Заревел! Ты толком расскажи мне, а не реви…

– Выгнали… Викниксор выгнал… А куда я пойду.- у меня никого нет, только мачеха одна, да и та чужая…

– А за что выгнали?

– За карты… — всхлипнул шкидец:- В карты мы играли в уборной. Кто-нибудь накатил, нас и поймали.

Сашкец отошел к столу и задумчиво забарабанил пальцами… Потом посмотрел на часы и сказал:

– Сиди тут, грейся. Я к Виктору Николаевичу схожу; если он не спит, поговорю с ним.

Голый остался в комнате. Ни думать, ни желать ничего не хотелось. Смотрел на странный скошенный потолок, на странную низкую комнату, слушал, как гудит пламя в чугунке, и чувствовал холод в ногах от промерзших ботинок.

Сашкец вернулся скоро. Запер за собой дверь, снял галоши, разделся и подошел греть руки к чугунке…

На другой день Голого Барина приняли обратно. Сашкецом Викниксор был явно недоволен. И не скрывая этого, сказал, что тем более неуместны подобные ходатайства для воспитателя, предложившего резолюцию об усилении репрессий.

Отпуская добавил:

– Буду надеяться, Александр Николаевич, что подобных историй впредь с вами не повторится.

Известие о случившемся облетело всю Шкиду.

И Сашкец был разом вознагражден за все неудачи. Его воспитанники, кипчаки, клялись никогда не бузить на уроках истории, старательно учить ее и встретили и проводили Сашкеца аплодисментами и криками "ура". В столовой тоже аплодировали, кричали: "да здравствует дядя Саша", а Иошка торжественно пожал ему руку "от лица всей школы".

Учительская была недовольна, и естественник Амеба, отводя в сторону халдеев, жаловался, что Сашкец, "в поисках популярности, действует очень неполитично и разбивает единый воспитательский фронт…"

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

1

– Слышь, Розен! — крикнул Душка, мимоходом заглянув во второе отделение: — не отдашь сегодня трешку, завтра полтинник набавлю:

– Какую трешку? Я у тебя рубль брал.

– А ты считать умеешь?

– Умею…

– Рубль ты у меня когда брал?… В январе. А сейчас апрель кончается. Не отдашь сегодня трешки, завтра три с полтиной будет.

– Да ты что? с ума сошел? — удивляется "барон" Розен. — Два с полтиной на рубль насчитал.,. С Гоголя и получи!

– Как? — нахмурившись подходит к парте Душка: — как ты сказал, зануда? С Гоголя?… Не отдашь?

– Факт, не отдам… Три рубля! — В морду хочешь?

– Дай! — вскакивает "барон": — дай, попробуй.

Раздается звонкая оплеуха… Розен с воем хватается за покрасневшую щеку и падает обратно на парту…

– Ну? — спрашивает Душка. — Хватает? Будешь отдавать или нет?

– Уйди, — плачется Розен. — Откуда я тебе трешку возьму?

Новая оплеуха звонко отдается в классе, и снова воет "барон". Рисующий у окна худой и растрепанный новичок Андреев внезапно бросает краски и бледнеет.

– Оставь… Розена! — задыхаясь говорит он. — Под силу себе нашел, что ли?…

Это неожиданное вмешательство до того поражает Душку, что он действительно оставляет своего должника и глядит на Андреева.

– И ты, значит, в морду захотел?… Смотри, схлопочешь, паразит…

– Сам ты паразит, ростовщик чертов! Гадина ты!… Сука!… Сволочь! У нас таких гадов убивали прямо, в сортир головой сбрасывали…

– Сейчас по морде дам…

– А я тебе такого отвешу, что и не запросишь больше!

Синие душкины глаза становятся совсем темными; нежное, миловидное лицо белеет.

– Стыкнемся.

– Выходи.

Они становятся друг против друга. Худой и неуклюжий художник явно ощущает свое бессилие, глядя на ловкого красавичка-ростовщика. Душка, нахмуренный и злой, смотрит, куда бить… Противников сразу окружают ребята; лица всех мрачны я сосредоточены. Потом раздаются глухие крики:

– Дай ему, Андреев!

– Дай!

– Дай!

– Начни только!

– Не бойся!

– Не бойся, Андреев!

В комнате повисает страшная неощутимая угроза. Душка белеет до синевы и начинает отступать к двери… Чувствует, что сзади уже кто-то заходит… Сейчас -

– Душка! — слышится вдруг из коридора голос Фоки: — куда тебя черти занесли?… Ждать себя только заставляешь! Идем!…

2