Республика (СИ)

— Евгения, я понимаю ваше беспокойство, но, если бы вы знали, чего мне и органам стоило заставить РСБ отказаться от маячка. — неправильно истолковала волнение Жени девушка из службы опеки.

— Маячок?

— Да, обычная практика для РСБ — своих свидетелей и подозреваемых они отмечают браслетом, по которому могут отследить их в любой момент. — ответила Анастасия. — Но вы несовершеннолетняя, и это было бы незаконно, мне пришлось подключить всех, кого я знаю, чтобы они ограничились только подпиской.

Девушки миновали проходную, где дежурили пару солдат и тщательно осмотрев документы, пропустили их.

На улице, как всегда в этом городе, шёл сильный дождь. Они задержались на выходе, стоя под козырьком, пока Анастасия открывала свой цветастый зонт.

Двор тюрьмы, а это была именно тюрьма, был чистый, хоть и старый. Везде лежал ровный асфальт, по бокам от проходов высились трёх-четырёх-пятиэтажные строения из красного кирпича. Пока они шли вперёд, к выходу, людей почти не встретили. Лишь в немногочисленных окнах мелькали огни, и на них оттуда кто-то смотрел. Понять были ли это заключённые, или сотрудники этого заведения, было нельзя — решётки покрывали все окна без исключения.

Девушки минули ещё две проходных, и оказались за высоким забором. На них сразу накинулся ледяной ветер с набережной, а Женя не заметила мать, и смотрела на волны Невы, сейчас беснующиеся и пытающиеся преодолеть невысокий барьер. Уровень воды этой осенью превысил все допустимые нормы, и мэрия опасалась наводнения в центре города.

— Женя? — её отвлёк такой знакомый голос. — Что они с тобой сделали, Женя?!

Мама заключила Евгению в крепкие объятья, прижимая к себе изо всех сил. Они так и стояли под одиноким горящим фонарём, который разгонял ночь над тремя женщинами. Стояли, плакали вдвоём, каждая, не веря своему счастью.

— Я буду жаловаться. — сквозь слёзы уронила мать. — Я буду на вас всех жаловаться, что вы с ребёнком сделали!

— Не надо, пожалуйста. — всхлипнула Женя. — Ты не знаешь, но мне повезло.

— Во что ты ввязалась? — мать выпустила её из объятий, посмотрела в глаза.

Анастасия демонстративно зевнула, поёжилась от холода. На ней кроме кителя не было никакой куртки, так что девушка сейчас откровенно мёрзла, держа над ними всеми свой зонт. Она убедилась, что все молчат, сказала:

— Жалобу можете подать, а сейчас распишитесь в бумагах, проверьте документы и можете уезжать.

Мама быстро чиркнула ручкой в подставленных бумагах, забрала пухлый конверт и сразу его вскрыла. Там оказался Женин паспорт, несколько документов — то ли на квартиру, то ли касающихся усыновления. Девушку сейчас это не волновало. Она проводила взглядом Анастисию, за которой закрылась дверь тюрьмы, и повернулась к матери:

— Почему?

Её очень волновал этот вопрос, ей это было жизненно важно. Это ведь была её настоящая мать, и Женя надеялась, что женщина что-то почувствовала, узнала кто она на самом деле.

— Cложно объяснить, Женечка, просто я знаю, что ты очень важна для меня.

И Евгения почувствовала, что женщина не соврала. Она рванулась вперёд, и крепко обняла мать. Она и правда всё поняла и почувствовала. Да, если ей рассказать правду, она может и не поверит, но этого и не требовалось. Мать почувствовала своё дитя, этого и так было достаточно.

— Вы…ты меня отвезёшь домой? — осторожно спросила Женя.

— Я твой опекун, теперь официально. — улыбнулась женщина, погладив Женю по голове. — Мы поедем домой, ко мне. — она помолчала, добавила: — К нам домой.

Они стояли под дождём, все промокшие, и глупо улыбались друг-другу. Только сейчас Евгения заметила рядом автомобиль, старый и потрёпанный внедорожник, на котором висела эмблема — «УАЗ». Эта машина чем-то походила на те УАЗы, которые Женя видела в своём мире, но лишь немного.

Фары были прямоугольные, четыре двери, сам корпус больше подошёл бы семейному автомобилю, нежели внедорожнику. Поворотники машины мигнули, мама помогла Жене забраться на переднее пассажирское сиденье, а сама пошла обходить машину.

Девушка бросила взгляд назад, и с удивлением обнаружила несколько ремней и непонятное кресло. То ли инвалидное, то ли ещё для чего-то. Она не стала сильно задумываться об этом. Женщина была врачом, возможно на своей машине перевозила людей с ограниченными возможностями. Ясно было, что эти ремни нужны для того, чтобы крепко закрепить человека.

— Ух, все промокли! — сказала мама, забираясь в машину. — Ничего, сейчас домой приедем, горячего чаю напьёмся, я печенье испекла, тебе понравится!

— Спасибо. — улыбнулась Женя.

Магнитный ключ оказался на своём месте, приборная панель машины ожила, и они беззвучно двинулись вперёд.

Город был пуст, ветер и дождь усиливались, никто не хотел выходить на улицу. Нет, редкие машины и прохожие попадались, но это никак не влияло на восприятие — мир будто опустел.

— Ты расскажешь, что произошло? — спросила мама, когда они поворачивали на мост.

— Просто ввязалась в плохую историю. — ответила Евгения грустно. — Прости, что заставила поволноваться.

— Обязательно расскажи всё, хорошо? — попросила женщина, положив руку на колено девушки.