Республиканец

В казарме курсантов кровати Дескина и Кагершема оказались рядом. Несмотря на разницу в характерах, социальном положении, жизненном опыте, между ровесниками начала завязываться дружба.

— Мой отец — один из крупнейших бизнесменов Астгартуса, — рассказывал Билл. — Моего старшего брата прочат на его место, а меня он считает мягкотелым и романтичным, вот и настоял на моем поступлении в академию. Ему кажется, что курсантская жизнь выбьет из меня эту дурь.

— И набьет другой, — добавил Вольдемар.

С пилотированием истребителя у Билла не ладилось, и сержант Дескин уговорил инструктора на дополнительные занятия на тренажере.

— Вместо одной потери мы понесли две, и все из-за вас, Кагершем. После того как Дескина сбили, вам дальше ничего не светило и помочь ведущему вы уже ничем не могли, уходить надо было. Вопросы есть?

— Разрешите вопрос, господин лейтенант? — подал голос Билл.

— Разрешаю.

— Какой коэффициент трудности был у наших противников?

— Девяносто пять.

— Сколько? — не удержался Билл.

— Девяносто пять. Или в настоящем бою вы надеетесь встретиться с плохо обученными даунами? — Лейтенант закончил разбор полета. — Завтра в то же время попробуем еще раз.

Вольдемар и Билл отправились снимать тренажерные костюмы. Вообще-то пилотов истребителей одевали в противоперегрузочные костюмы. Костюм для тренажера выполнял обратную функцию — он имитировал перегрузку.

— Какие планы на воскресенье? — поинтересовался Кагершем-младший.

— Пока никаких, — ответил Вольдемар.

— Может, все-таки ко мне? — предложил Билл.

— Посмотрим…

С шести вечера субботы до девяти часов вечера воскресенья курсантов академии, тех, кто не был занят в наряде, отпускали в увольнение. Поначалу Вольдемару нравились эти выходы. Огни большого города, поток людей, музыка, звучащая по вечерам. И все это мимо, мимо. Здесь он никого не знал и никто его не ждал. Девушки с интересом поглядывали на форму курсанта академии ВКФ, но Вольдемар чувствовал, что дальше формы их интерес не распространяется. Да и пустые карманы останавливали от попыток знакомства. Того, что платили курсантам, не хватало даже на самые простые развлечения, даже одному. Несколько раз сержант Дескин сам просился в наряд, освобождая выходной взводным сержантам. Уильям Кагершем не раз приглашал его к себе домой, но Вольдемар постоянно отказывался.

— Проходи, — Билл придержал дверь, пропуская товарища.

Никаких швейцаров или дворецких, которых рисовало воображение Вольдемара, при дверях не было. Нравы в доме Кагершемов были довольно демократичными. Однако сам дом не просто говорил, кричал — здесь живут огромные деньги. Содержание дома полностью соответствовало внешнему виду. Если Вольдемар впервые попал в такую обстановку, то для Билла это был родной дом. Миновав шикарные двери из темного дерева, курсанты оказались в большом холле с широкой парадной лестницей.

Едва войдя в холл, Вольдемар увидел на лестнице… Нет, не ангела, скорее, это был чертенок. Первое, что бросилось в глаза, — густые темные волосы, где заканчиваются, не видно, но казалось, что они стекают до самой талии. Аристократическое лицо с правильными утонченными чертами. И большие карие глаза с чертиками в них. Между девушкой и Биллом было явное сходство. Брат и сестра. Но если Уильям выглядел симпатичным юношей, то его сестра — прекраснейшей из девушек. Фигура гармонировала с лицом и была не менее прекрасной. В следующую секунду девушка произнесла:

— А я думаю, чего это казармой завоняло. Оказывается, мой дорогой братец приперся, да еще и с собой кого-то притащил.

Голос был настолько завораживающим, что смысл слов пролетел мимо ушей Вольдемара.

— Привет, сестричка. И я тоже тебя люблю.

Схватив Вольдемара за руку, Билл проскочил на второй этаж мимо девушки.

— Не обращай внимания. Это моя старшая сестра Алессия, редкая стерва, хотя и красивая.

— И имя у нее красивое. Алессия. И необыкновенное.

— Да обычное имя… — начал Билл. — Погоди, погоди… Да ты не иначе глаз на нее положил? Даже и не думай, у нее официальных ухажеров не меньше дюжины, а желающих в это число попасть… И не сосчитаешь. К тому же при своем стервозном характере она обожает стравливать их между собой. Отец называет ее позором нашей семьи.

— Все, уже убрал глаз, — Вольдемар стряхнул наваждение.

— Пошли, я тебе свои рисунки покажу.

— Так ты еще и рисуешь?

— Есть немного. Давай я твой портрет нарисую.

— Еще чего! Найди себе другую натурщицу.

Через три часа Билл наносил на бумагу последние штрихи. В дверь постучали. Пошушукавшись с кем-то за дверью, Билл вернулся в комнату и сообщил:

— Отец приглашает нас к обеду.

Кроме двух Уильямов Кагершемов, старшего и младшего, присутствовала жена Уильяма-старшего и, соответственно, мать младшего. Лет тридцать назад она была не менее красива, чем ее дочь. Но сейчас красота ее увядала, в то время как Алессия Кагершем находилась в самом расцвете. Отец Билла — солидный господин лет пятидесяти с благородной сединой в волосах производил впечатление уверенного в себе и довольного жизнью человека.