Республиканские коммандо. Тройной ноль (ЛП)

Клон-солдаты дисциплинированны. Даже ЭРКи-"Альфы"… конечно, они таковы. Они предсказуемы в том смысле, что Фетт дал им четкие указания, которым они продолжают следовать. Но отряды коммандос почти так же непредсказуемы, как «Нули», а «Нули» — это почти что личная армия Скираты. Есть проблема с тем, чтобы разумных клонов обучала компания недисциплинированных головорезов — они становятся в лучшем случае разными, в худшем — непослушными. Но они, вероятно, выиграют нам войну. Относитесь к ним терпимо.

— Оценка республиканских коммандо руководителем спецвойск генералом Арлиганом Зеем, разъясняющая различия в припасах и оружии генералу Ири Камасу

"Хижина Квиббу", сектор развлечений, штаб ударной команды, ранний вечер, 371 день после Геонозиса

— Это ненормально, — сказал Босс, стоя перед зеркалом. — Не могу понять — что же закрывает эта броня.

— Она прикрывает торс, бедра и основные артерии и органы, — Атин подергал одежду. Комплекты одежды им выдали по стандартам ВАР — обычные красные рубашки и штаны. Вне казарм обычные тряпки заставляли Фая чувствовать себя голым. — Все, что нужно. Ясно? Не видно под тканью.

— Без руки можно прожить, — заметил Фай. — Тебе всегда могут привинтить новую.

— А что с головой?

— Как я и сказал — несущественные детали всегда можно заменить.

Босс даже не поднял глаз от рубашки.

— Мне этот парень нравится. Из него получится отличная мишень.

Это было верно: им предстояло сражаться без шлемов. И это будет сложно; каждый, от клон-солдата до капитана-ЭРКа сжился со своим «ведром». Бу'шей — командный и контрольный центр в миниатюре.

Фай взял моток бритвенно острого шнура и растянул его в руках. Скирата учил, как этим работать: гаррота захлестывает шею (если она у врага есть) и крепко затягивается, разрезая или удушая. Скирата показывал множество интересных вещей. Другие инструкторы предпочитали иное оружие, судя по их командам, но Кэл отдавал предпочтение "личному контакту" — ближнему бою.

"Надо уметь драться даже если тебя застигли в подштанниках, сынок. Природа дала тебе зубы и руки".

Сержант Кэл всегда говорил так, будто точно знал, как это ощущается. Он определенно знал по себе о чем говорил.

Главная комната на верхнем этаже убогого отеля (ее по-быстрому звукоизолировали микрослоями на стенах и окнах) была набита двигающимися людьми. Джусик ворвался с очень довольным видом и выложил на потрепанный черный дюрапласт стола кучу маленьких шариков и приборчиков. Атин подошел и воззрился на принесенное.

— Ты где все это добыл, Бардан?

Джусик подцепил пальцем один из шариков и передал его Атину. Фай двинулся к ним; что бы это ни было, он тоже такой хотел.

— Ушной комлинк ЭРКа. Каждому по одному. Теперь не нужны ваши бу'шейсе, или еще что-то приметное — просто суньте в ухо. Плюс к тому… — джедай вытащил небольшой прозрачный мешочек с чем-то вроде измельченного пермостекла. — Маркеры движения.

— Никогда их раньше не видел.

— А они прямо из лабораторий. Называется «Прах» — микроскопические трансмиттеры. Если разбросать по полю битвы, то будет, считайте, невидимое наблюдение. Никогда не знаешь, когда пригодится.

— Ты все это вытащил со складов? — спросил Фай.

— И у снабженцев. Как-то оказалось все у меня в карманах.

— Капитан Мэйз с ума сойдет.

— Да все в порядке. Ордо ему сможет все объяснить позже. Ордо он послушает.

— А где Скирата? — поинтересовался Сев. — Может, у них проблемы с допросом пленных.

— Не у Вэу, — Фиксер сунул шарик комлинка в карман.

— А зачем ему тогда Этейн?

— Может, чтобы показать, как надо работать.

Фай глянул на ощетинившегося Дармана. Он ждал, что брат что-то скажет, но Дар проглотил уже готовую фразу и продолжил разбираться с бронепластинами под одеждой. Не было секретом, что Этейн — его слабое место, но никто его не поддразнивал по этому поводу. Этим деталям жизни их тоже учил Скирата, но никто из клонов и не надеялся их познать.

На Камино было легко — туда не вторгался реальный мир… лишь был риск погибнуть на тренировке. Но последние девять месяцев они постоянно сталкивались к не принадлежавшими их тесному братству, и обычная жизнь теперь казалась куда более опасной, чем война.

Потому что жизнь других вообще не была "обычной".