Реставрация новостройки

Голос Ольги прорезается, но как-то слишком избирательно. По сути, только тогда, когда к ней громче всех взывает задница с воспалившимся чутьем. Да и то, Ольга не горит желанием задерживаться в этом неприятном для нее мире дольше необходимого. Быстро оглянулась по сторонам, оценила, дала пинка в оптимальном направлении. А после, даже не отследив конца полета, смылась в глубины подсознания. Там же у нее кристально безупречные воспоминания о том Эдеме, из которого ее изгнали! Правда, и оттуда Ольга периодически пускает парфянские стрелы, талдыча прописные истины этой мокрощелке Ксейе. А та вечно где-то бегает, от кого-то спасается да кого-то спасает - когда ей заглядывать в себя?

- Кхе-кхе, - деликатно вторглась в думки Внимающей разлегшаяся на моем животе Рах.

Я открыла глаза и приподняла голову. От долгого лежания спина чуть затекла, но тревожить малышку не хотелось. Та, развернув ко мне мордаху, пристально рассматривала маску, отыскивая под ней мои бесстыжие глазки. Я невольно скосила их в сторону, уводя с линии укоризненного огня - в паре шагов от меня Тех, распластался на брюхе и караулил у цветочка пчелку. Нужна она ему была, как зайцу компас, но поэтическое настроение требовало выхода. И мой огрубевший в походах с битвами приятель отдавался ему с упоением маньяка. Высокие ушки, размякнув, плюхнулись пластом на спинку. Они даже не подрагивали, подтверждая бессмысленность охоты и отсутствие нацеленности на результат. Глаза полуприкрыты, хвост валяется на земле дохлой змейкой. Я его люблю. Я их всех люблю до чертиков! И они всегда будут со мной, несмотря на свои пристрастия и симпатии к прочим двуногим.

Внезапно уши Теха подскочили по стойке смирно и слегка развернулись, нервно подрагивая. Рах тоже напряглась, приподнимая головку и поводя носом. Я только-только успела подумать: пусть они ошибутся! Пусть это будет ложная тревога!.. И лайсаков, как корова языком слизнула. Капризное раздражение ударило в голову и приказало лежать до победного конца. Конец и не думал задерживаться: Рах вылетела из подлеска, прыгнула мне на грудь, выбив из нее дух, и грозно насупилась. Дескать, чего разлеглась, мымра? Что за демонстрации, когда труба зовет? Я уперлась, сжав губы, зажмурив глаза и врастая затылком в травянистую кочку. Рах подобралась к самому лицу, уткнулась носиком в мой нос под маской и злобно зашипела. Однако!

Я-то ожидала законных трубных матюгов, а тут вон, оказывается, какое дело. Мы-то в засаде, язви ее. Видать, дело и впрямь того стоит, коли эти двое не обошлись простым пренебрежением. Или самостоятельным устранением проблемы, обновляя яд в зубах. Я мысленно плюнула, выругалась, перевернулась на брюхо и попыталась, было, подняться. Но Рах, собравшись в пружину у меня на загривке, предупреждающе зашипела. Ага, засада у нас прямо здесь. Никуда бегать или ползать не нужно - уже подарок. Я скосила глаза на мордочку, свесившуюся у левого виска, и проследила направление дышащего тревогой взгляда. Искомое находилось слева по курсу, где в лесных зарослях фигурировала проплешина. Там была небольшая полянка, которую мы миновали, выбираясь на бережок. Теперь она принимала неожиданных гостей. Наш картавый дедок решил устроить себе променад под сенью кустистых рощ. Подышать природой - на первый взгляд ничего криминального. Он возник на фоне проплешины, как конферансье перед занавесом. Покрутил трогательной головкой, почесал седенькую бородку, и на этом сельская идиллия отдала богам душу.

- Двигай сюда, урод, - приказал дед таким тоном, что я чуть не подорвалась к нему и не вытянулась по стойке смирно.

Вызываемый урод не заставил себя ждать, привальсировав к нему на полусогнутых. Плюхнулся на коленки и макнул лоб в траву. Занятный политес. Ни востоком, ни севером от него не пахнет. Запад? Все может быть... Но, скорей, юг - пленный командир южан тоже пытался поползать перед дедулей на брюхе в фигуральном смысле.

- Говори, - дозволил неопознанный владыка или заоблачных высот военачальник, продолжая выговаривать все до единой буквы алфавита.

Он и впрямь урод - этот подхалим, коли не сподобился отчитаться по-человечьи. Язык, на котором он тарахтел, сглатывая окончания слов, мне был неизвестен. Совершенно некстати, потому, как вещал коленопреклоненный торопыга долго. А, судя по мордахе босса, качественно. Хотя в голове оратора царила какая-то подавленность, потерянность что ли, даже бессвязность ощущений. Страх граничил с отчаянием, порожденным таким ошеломлением от чего-то, что стресс у него расцветал хризантемой. Полуприкрыв масляные блинчики глаз, дед удовлетворенно покачивал головкой и лыбился. Самодовольство и энтузиазм - неотразимый тандем, особенно если учесть концентрацию стремления к чему-то или кому-то. От старичка даже попахивало какой-то эйфорией. А уж горд-то он был собой любимым - все представители класса наполеонов отдыхают!