Реставрация в России

Хотя неолиберальные экономисты в России постоянно твердили про борьбу с инфляцией, на первом этапе обесценивание рубля было важнейшим элементом проводимой ими реформы. Потеряв власть, Егор Гайдар и другие либеральные деятели постоянно напоминали, что в России никогда не было бездефицитного бюджета, а потому жаловаться на жесткую финансовую политику, проводимую ими, совершенно неправильно. Напротив, продолжали они, проблема была как раз в том, что финансовая политика была недостаточно жесткой, недостаточно монетаристской. Надо было еще больше сокращать расходы государства, полностью прекратить финансирование здравоохранения, образования, поддержку промышленности и обеспечение продовольствием северных регионов. Тогда бы все были счастливы.

Эти «необходимые, но непопулярные меры» не были проведены, а потому и экономику оздоровить не удалось. Отсюда и все проблемы. И в самом деле, именно при Гайдаре дефицит бюджета был рекордным — порядка 30%. Лишь позднее, когда у власти оказались менее последовательные монетаристы, дефицит бюджета сократился до 7%. В действительности, сокращение государственных расходов при Гайдаре было совершенно чудовищным. Беда лишь в том, что вместе с государственными расходами начали падать и доходы. В результате, чем больше сокращали бюджет, тем больше становился его дефицит. Между тем инфляция и обесценивание рубля не особенно пугали правящую верхушку. Практически во всех странах, где проводились неолиберальные меры, первым следствием борьбы за финансовую стабилизацию оказывался именно рост инфляции. Обесценивание рубля было необходимо для успеха приватизации. Вместе с рублем падала цена основных фондов, перераспределявшихся в пользу «новых русских». На этапе финансовой стабилизации произошло новое перераспределение — от мелких и бестолковых контор «новых русских» к крупным империям олигархов.

Произошло то, что предсказывал один из героев романа В. Пелевина «Generation П»: «пройдет год или два, и все будет выглядеть иначе. Вместо всякой пузатой мелочи, которая кредитуется по пустякам, люди будут брать миллионы баксов. Вместо джипов, которые бьют о фонари, будут замки во Франции и острова на Тихом океане. Вместо вольных стрелков будут серьезные конторы. Но суть происходящего в этой стране всегда будет той же самой»1).

Жизнь мало отличалась от фантазий Пелевина. В декабре 1996 г. московский еженедельник «Итоги» опубликовал восторженную биографию Бориса Березовского — одного из самых могущественных бизнесменов страны, ставшего к тому времени заместителем секретаря Совета Безопасности России. Текст этот ужасно напоминал историю Чичикова, описанную Гоголем в «Мертвых душах».

«Березовский создал акционерное общество “ЛОГОВАЗ” и поначалу просто торговал “Жигулями”. Но скоро ему стало тесно. Амбиции математика уже не умещались в рамках ассортимента Волжского автомобильного завода. И даже приобретение статуса привилегированного дилера “Мерседеса” и ряда других престижных марок автомобилей ненадолго развлекло его. Он задумал построить свой завод и наладить выпуск отечественного “народного автомобиля”. Ради этого был основан Автомобильный всероссийский альянс (AVVA), и Березовский стал его генеральным директором.

“Народный автомобиль” требовал немалых денег, причем именно народных же, а не бюджетных. Недостатка в доверчивых вкладчиках тогда не ощущалось. Россиянам пообещали, что вложив свои трудовые накопления, они получат хорошие дивиденды и дешевый автомобиль в придачу. Народ выстроился в привычные очереди. Прошло три года. Завод, как утверждает автор этой затеи, строится в Финляндии, акционеры же AVVA пока не получили ничего. Теперь недруги обвиняют Березовского в создании банальной “финансовой пирамиды” и “обогащении за счет народа”. Березовский огрызается: он, мол, и не обещал вкладчикам немедленной отдачи, а дело идет туго еще и потому, что их прежние взносы съела инфляция.

Впрочем, за это время интересы гендиректора AVVA успели перерасти рамки автомобильного бизнеса. В 1994 г. он стал первым заместителем председателя АО “Общественное российское телевидение”, а фактически — хозяином первого, “останкинского”, телевизионного канала»2).

Не правда ли, все это поразительно похоже на гоголевские истории про церковь, которая «начала строиться, да сгорела» или казенное здание, которое не было завершено, хотя у организаторов строительства в другом конце города появились особняки гражданской архитектуры? Однако на сей раз все было гораздо серьезнее.