Ресурс-9 (СИ)

— Одна из мышей сработала всё-таки. Сучки хоть и слабые, но очень хитрые и коварные существа. Если они познают волю, то управлять ими невозможно. Они сильнее, хитрее и коварнее самого дьявола. Их можно только вынудить что-то сделать для тебя. А затем обязательно нужно их пристрелить, — он стёр ладонью пот со своей лысой головы. — Очень уж злопамятливые существа они, по сути своей.

— Понятно. Это которая из них?

— А та таджичка, что с Уралом в бега подалась. Помнишь? Я специально её отпустил, — начал хвалиться Зам. — Знал, что беременна вторым, знал, что размякнет. Я даже знал куда уйдут. Специально для этого отпустил, проследить даже посылал. Это многоходовочка такая.

— Помню. Яростная девка была до того, как этим степняком Уралом связалась. Он её прям как кобылицу объездил. А родила, так и утихла сразу. Имя у неё ещё как-то на Ра, по-моему, начиналось или заканчивалось.

— Ты ещё имя запоминал?! Назвал как назвал, да хрен с ней, — Зам откинулся на спинку. — Главное дело своё сделала, да ещё и двоих амбалов нам в рабы привела.

— Надо же. Как так ухитрилась-то?

— Даже знать не хочу, — отмахнулся тот. — Привела к воротам связанных, да и всё. Она ж за дитё своё хоть чёрта с неба достанет. Вот.

— Ребёнок-то где? — поинтересовался Рапира.

— Какой? — борясь с алкоголем, пытался вернуться к рассудку Зам. — А. Мелкого я прям там разрезал, возни много с младенцами, а того постарше забрал. Не знаю, как он сейчас, но его сразу туда в фазанку к Ушану отвезли. Ушан же любит у нас с детьми там возиться.

— Ясно. Таджичка где сейчас?

— Где, где, — ухмыльнулся тот. — Пощадил пока. Сказал ей, где ребёнок. Побежала туда, к Ушану, — он вгляделся в глаза собеседнику и поспешил добавить. — Да ты не дрейфь. Там знают как с такими поступать. Всё, забудь про это.

— Ясно, — махнул рукой тот. — Так каков план у тебя? Может быть мы, пока арбалеты доделывают, до бугорков моих слетаем? Как раз на одной маленькой машине мы за полтора дня управимся.

Становление. Часть 6

Мужику внутри старой молочной цистерны, которая среди всего автомобильного металлолома стояла почти вертикально, прилечь распрямившись вообще было невозможно, только стоять в полный рост или сидеть на корточках. Это было второе утро тут, и он вновь позволил себе попрыгать для разминки тела. В прошлое утро его бранили за столь ранний шум и грозились вовсе перекрыть воздух, но он точно понимал, если его не убили сразу, значит нужен, а значит могут и потерпеть. Выполнив эти скованные упражнения, он прислушался к окружению и понял, что на площадь рядом с ним собираются люди и обсуждают предстоящую речь вождя.

— Ты понимаешь, как же справедлив Директор?

— Да прям? В каком месте? Когда он Шубу завалил без разговоров и объяснений — это справедливо по-твоему?

— Конечно. С этим толстым вообще не надо было сюсюкать. Правильно. Это ж вообще не человек даже. По-людски только с людьми можно.

— Нет, ну тот, конечно, сволочь та ещё, но ведь человек же. Можно же как-то по-другому было.

— Чего?! — вмешался женский голос. — По-другому?! Жалко, что Директор о его делах поздно узнал, этого урода ещё раньше надо было кончать!

— А чего он тебе сделал-то? — спросил второй. — Тебя-то это вообще никак не трогало.

— Ты что сказал, уродец?! — её голос звучал напряжённо и сдавленно. — Я тебе сейчас череп обглодаю, мелочь!

— Настя, Настя! — сразу вмешался первый. — Ты не слушай его. Он же пьяница, забывает всё. Как себя-то звать не всегда вспомнит. Отпусти. Замараешься только. Шуба сам давно напрашивался, вот и получил своё. Это все знают. А этот просто пьяный был, забыл.

— Сам он — говно полное, и мясо его блевотное было. Мразь сквозная!

— Ну, я людей не ем, тут ничего сказать не хочу, — стал оправдываться первый. — Но поступками его я крайне недоволен.

— Ты просто не любишь людей, очкарик, — было понятно, что женщина швырнула второго беднягу в сторону. — А пора бы уже. В такое время.

— Настя, я не согласен. Я их по-другому люблю, как людей, а не как еду.

— А я тебе и не про еду говорю, — удивилась его непониманию та. — Про людей. Их вообще мало осталось, так, еда в основном, и та гнилая.

— Ох, как красиво ты сказала, — восхитился тот. — Да чему я удивляюсь? Всё же просто! Красивый человек, красивые слова.

— Успокойся, очкарик, — слышно было, как тот крякнул от её объятий. — Тебя я люблю, как человека. С тобой интересно. Ты умный.

— Да. И почему-то уверен, что совсем не вкусный.