Ресурс Антихриста

— Почему на трансформаторном? — У Адвоката всегда было туговато с юмором. — На обычном…

— Пусть на обычном. И ты этот деликатес собираешься хавать?

— Конечно буду, никаких вопросов.

— Мудак! — коротко изрек Перегудов.

— Почему мудак? — совсем не обидевшись, спросил Адвокат. — Вьетнамцы ведь жрут да еще и хвалят.

— Вьетнамцы-то ладно, они может с голодухи такую херовину во времена Хо Ши Мина выдумали. Они и червей, и саранчу жрут — ты будешь?

— А я, думаешь, не с голодухи? Когда хавать нечего, и подоконник грызть начнешь. Моя, стерва, снова в Польшу свалила, все бизнесменша сраная угребла: жрачку, деньги до сантима, ничего не оставила…

— Как ничего? Такой бланш на память нарисовала, — снова съехидничал Перегудов.

— Это я упал. — Адвокат потер глаз. — На перила. По пьяни поднимался, в подъезде света не было.

— Не ..зди-ка ты гвоздика, — оборвал его россказни Перегудов. — Своей теще байки пой. Я ведь зачем к тебе: одевай, что получше, и поехали на кладбище.

— А что я там забыл? — вяло поинтересовался Адвокат.

— Чельцова умерла, Таня. В два похороны.

— Правда? — Адвокат стал растерянно вытирать пальцы о подол рубашки. — Как же так, от е-мое, несчастье какое…

— Давай, Сеня, шустри, — стал подгонять его Перегудов. — Времени в обрез, а еще цветы купить нужно.

— Эх, жаль хавка остынет, — сокрушался Адвокат. — Холодная она, Влад, невкусная — весь цимус пропадает.

— Хорош дурковать, котам ее отдай, для них может подойдет. А мы по дороге пиццу возьмем, перекусим, а там, глядишь, поминки…

Упоминание о поминках заметно ободрило Адвоката, по всему чувствовалось, что он и в самом деле давно не ел вдоволь. Минут через пять он был собран. Натянув на себя лучшее, что было в этом доме, он смахивал на интеллигента, получившего отставку еще во времена Керенского. Так, взяли экспонат, стряхнули пыль и манекен ожил! Перегудов мысленно дивился, от каких прапрадедов у Адвоката сохранился такой допотопный «прикид», но вслух ничего не сказал. А уж замызганный галстук-селедка, нацепленный им напоследок, окончательно придал его имиджу трагикомический оттенок.

Уже на выходе Сеня вдруг всполошился:

— А синяк, совсем забыл… Надо подработать, перед ребятами неудобно…

— У меня в машине очки есть, — успокоил его Перегудов. — Черные.

— Не надо очки, у меня на такой случай свое средство есть. — Адвокат пошарил в трюмо и достал небольшую прямоугольную коробочку из пластмассы. — Вот…

— Грим театральный, — прочитал вслух Перегудов и, не сдержав улыбки, добавил: — Бери с собой, в машине намажешься… Смоктуновский!..

…Первым, кого они встретили у входа на кладбище, оказался все тот же Литавин — их машины подъехали к стоянке почти одновременно.

— Эх, Танюха, Танюха, — покачал головой директор турфирмы, когда они обменялись рукопожатиями. — Тридцать семь — пушкинский возраст… Еще бы жить да жить.

— За пятнадцать лет уже третья потеря в группе, — невесело заметил Перегудов.

— Как третья? — спросил Адвокат. — Ну, Витька Клименко погиб, это я знаю. На охоте… А еще кто?

— Верочка Палий в Донецке. Белокровие… — сказал Литавин.

— Я и не знал, — пробормотал Адвокат.

— Да ты вообще где-то пропал, — сказал Литавин. — На встрече выпускников не был. На какой ниве, Сень, сейчас трудишься — на госпредприятии или…

— Или… — кисло усмехнулся Адвокат. — Меня уж полтора года как сократили. Я, как вольный альпийский стрелок, что подстрелю, то и имею.

— Сегодня, например, подстрелил сельдь по-вьетнамски, — беззлобно вставил Перегудов. — Очаровательный деликатес, Евгеша, с этаким специфическим запашком, без противогаза не подступишься…

И они пошли по центральной дорожке кладбища, ведущей в каплицу. Там уже началась гражданская панихида. Высокий мужчина с лицом аскета под печальный аккомпанемент скрипки говорил складные нарочито-помпезные слова за упокой души умершей, а по обе стороны гроба стояло около двух десятков человек, из которых семеро были их бывшие сокурсники.

— Если б не границы, наших куда б больше было, — заметил Литавин. — Из России ребята наверняка бы приехали, из Украины…

Прощальная церемония закончилась, и гроб с Танечкой Чельцовой, погрузив на «Мультикар» повезли к последнему пристанищу. Сокурсники в две шеренги шли вслед за машиной. Сырой ветер путал волосы, слезил глаза. Потом короткий ритуал у могилы: прощальные слова, горсти песка на крышку гроба, цветы и венки на свежем холмике, под которым закончила свой земной путь самая веселая и душевная девочка в группе.

В кафе на поминки поехать смогли не все. Литавин, извинившись перед родными покойной, сослался на срочные обстоятельства, требовавшие его возвращения на работу.

— Я тоже пас, — сказал бывшим однокурсникам Перегудов. — Я на колесах, а пить на поминках минералку кощунство. Не смею настойчиво агитировать, но кто желает, поехали со мной. Помянем Танечку у меня на даче.

Но на такое предложение никто не согласился.

— А ты, Адвокат? — спросил Перегудов у Сени.

— Да я, наверно, со всеми, — неуверенно ответил тот.

— Как знаешь, — сказал Перегудов, — ну, пока…