Рэт Скэбис и Святой Грааль

Должен признаться, Дженни меня обескураживала. С одной стороны, она казалась абсолютно нормальной. Нет, даже не так: она и была абсолютно нормальной. Неизменно веселая, остроумная, лучистая – она напоминала мне мою тетю Сибил. Но иногда, как в тот вечер, когда она пригласила нас к себе в гости, она вдруг заводила беседу о внеземном разуме, верховных наставниках, детях Индиго и прочих вещах, в которых я совершенно не разбирался и, собственно, не стремился разобраться. И дело было не только в том, что Дженни начиталась всяких эзотерических книг. Она утверждала, что лично общалась с инопланетными сущностями посредством особого рода медитации, называемой ченнелинг.[5] Стало быть, у нее были «необходимые умения». Будь она какой-нибудь хиппи, я бы вообще не стал слушать, что она говорит. Но в Дженни не было ни грана от хиппи. Она любила Барри Уайта[6] и обожала фильм «Грязные танцы».

В качестве ответного жеста гостеприимства мы пригласили Дженни на ужин в «Синее яблоко», «La Pomme Bleue». Выбор ресторана мы оставили за гостьей, и ее решение нас очень обрадовало. Мы уже несколько дней пробыли в Ренн-ле-Шато, но почему-то так и не собрались зайти в «Синее яблоко», так что для нас это был первый ужин в «яблочном» заведении. Правда, мы выбрали не очень удачный вечер: какой-то уж слишком тихий. Кроме нас, в ресторане было всего два посетителя. Двое мужчин за столиком у входа. Они обменялись парой фраз с Дженни и вежливо кивнули нам.

Едва мы вошли, сразу стало понятно, что «Синее яблоко» – не обычный ресторан. Всю дальнюю стену занимала красочная фреска, изображавшая Адама и Еву под Древом познания добра и зла с алым змеем, притаившимся в ветвях. Картину обрамляли гроздья каких-то синих ягод, которые я поначалу принял за виноград, но потом разглядел, что это были плоды смоковницы. Интересная интерпретация значения «синих яблок». Остальные стены были расписаны узорами, в которых преобладали мотивы змея и яблока, а на спинках стульев красовались вышитые портреты рыцарей-тамплиеров. На каминной полке лежала красная феска с золотой брошью, на которой были изображены меч, звезда и полумесяц, а под ними шла надпись: «Яхмос Посланник».

– Рэт, ты спрашивал про Алена Фера, – сказала Дженни, когда мы уселись за столик и открыли меню.

Про Алена Фера Скэбис спрашивал у всех и каждого, но никто ничего не знал. Его не видели в городе уже несколько недель. Нам сказали, что он, вероятно, уехал, но куда и насколько, и когда он планирует вернуться – сие была тайна, покрытая мраком. «Вполне в духе Алена, – сказали нам люди знающие. – Он может вернуться хоть завтра, а может – месяца через три. Он такой… непредсказуемый».

– Так вот, – продолжала Дженни. – Ален – это который сидит к нам спиной. – Она кивнула в сторону двоих мужчин за столиком у входа.

– Ничего себе так совпадение, – сказал я. – Дженни, признайтесь, вы знали, что он будет здесь сегодня вечером. Вы поэтому и предложили пойти сюда?

– Да откуда она могла знать, что он будет здесь?! – рассмеялся Скэбис.

– Не забывайте, где вы находитесь, – мягко проговорила Дженни. – В Ренн-ле-Шато это обычное дело. Так всегда и происходит.

– Что происходит?

Скэбис бросил взгляд на Дженни, потом на меня и уткнулся в меню.

– Еще пару раз произойдет, и поймешь, – буркнул он. – Ты решил, что будешь брать?

Скэбис явно темнил, но я не был уверен, относительно чего, Я попытался заставить его объясниться, но он как будто меня и не слышал. Дженни тоже молчала. Я решил, что не стоит на них давить, и после пары стаканов вина меня уже не волновало, что у них там на уме.

Из ресторана мы вышли уже под утро. Весь вечер мы активно общались с Аленом Фера. Бельи с Дженни «работали» переводчиками, хотя Ален немного говорил по-английски. У него был заметный акцент, но он знал много слов и очень даже неплохо владел грамматикой. Ему было чуть за шестьдесят: вполне симпатичный жилистый дядька с копной перманентно растрепанных седых волос. Его морщинистое лицо и бледно-голубые глаза почему-то напомнили мне демона из церкви, и от этого было как-то неуютно… даже не то чтобы неуютно, но странно.

Скэбис с Аленом сразу нашли общий язык. Ален был в полном восторге, когда узнал, что Скэбис – бывший барабанщик. Оба сына Алена тоже были ударниками, да и сам Ален был музыкантом, в довершение к своим многочисленным творческим дарованиям. В 1960-х годах он играл на гитаре и пел в группе «Les Enfante Terribles», в свое время довольно известной во французских хипповских кругах, как сообщил нам Бельи. Ален, как оказалось, еще и снимался в кино и сыграл главную роль в последнем фильме Жана Кокто.

– Для меня Кокто вроде как крестный отец, – заявил Фера как бы между прочим.

Словно желая лишний раз подтвердить свою принадлежность к богеме, он непрерывно курил «Gauloise», держа сигарету между средним и безымянным пальцами и жадно затягиваясь во всю силу легких.