Рэт Скэбис и Святой Грааль

Хотя языковой барьер, безусловно, мешал разговору (два шага вперед, шаг назад), беседы у нас получались насыщенные. Знания Фера о Ренн-ле-Шато были поистине необъятными. Впрочем, это и неудивительно. В первый раз он приехал в Ренн еще в 1968-м. В 1984-м он два месяца прожил на вилле Бетания, а еще через пару лет работал в Башне Магдале, используя ее в качестве студии. Как оказалось, Ален был не только писателем и иллюстратором, но еще и скульптором, и в этом качестве участвовал в нескольких реконструкционных проектах в деревне. В частности, он реставрировал статую распятого Иисуса на фасаде церкви.

Во время одной из экскурсий, устроенных для нас Аленом, он показал нам две вертикальные линии из грубо обтесанных камней, вмурованных в кладбищенскую стену рядом с могилами Соньера и Мари Денарно. Мы столько раз были у этих надгробий, но не обращали внимания на камни в стене.

– Это вроде как лестница. Сделана по распоряжению Соньера. Чтобы им с Мари было удобнее подниматься, – объяснил Ален. – Хотите, заберемся наверх?

Ален хитро прищурился, поставил ногу на крест на могиле Соньера, чтобы было сподручнее перебраться на «лестницу», и полез вверх по стене, используя в качестве опоры торчащие камни (и повергая в ужас благочинное семейство немецких туристов, случившихся неподалеку). Наверху Ален уселся, свесив ноги со стены. Скэбис поднялся к нему по соседнему ряду камней.

– Тут можно спуститься с другой стороны. Прямо в сад Соньера, – продолжал Ален. – С той стороны стена не такая высокая, потому что здесь холм. Соньер часто так развлекался. Если он был на кладбище с кем-нибудь из гостей, он говорил им; «Идите в сад, а я подойду через пару минут». И вот гость возвращается к воротам, обходит церковь, заходит в дом и проходит в сад, где его уже дожидаются Соньер с Мари, которые перелезли через стену. Но гость-то об этом не знает. Он удивляется: «Как же так? Как вы меня обогнали?! Это решительно невозможно!» А Соньер лишь загадочно улыбается и молчит.

Да, веселый святой отец. Собственно, поэтому он нам и нравился. Прикольный был дядька, а мы таких любим. Нам со Скэбисом он представлялся этаким умеренным панком в рясе. Человек жил в свое удовольствие, ни в чем себе не отказывал. Никто не знает, как оно было на самом деле, но нам со Скэбисом нравилось думать, что он и вправду крутил любовь с Эммой Кальве и, вполне вероятно, со своей молоденькой служанкой. Нам очень нравилась история о том, как епископа Каркассона, монсеньора Фелйкса-Эсьена Бийара, едва не хватил удар, когда он увидел церковь Марии Магдалины после ее реконструкции, проведенной Соньером, даже если вся эта история – сплошная выдумка. На самом деле, согласно некоторым источникам, Бийар горячо одобрял и поддерживал все, что происходило в Ренн-ле-Шато, – по той простой причине, что от Соньера ему поступали немалые суммы. Разумеется, «на нужды церкви».

Может быть, это тоже выдумки. Однако доподлинно известно, что в 1902 году, когда после смерти Бийара епископом Каркассона стал монсеньор Поль-Феликс Босежур, положение Соньера разительно переменилось. Новый епископ донимает Соньера расспросами о финансовом состоянии его прихода и упорно пытается вызвать его в Каркассон, однако наш хитроумный кюре столь же упорно не едет – разумеется, каждый раз у него находились веские причины, причем подтвержденные документально, а именно справками о слабом здоровье, которыми Соньера снабжал его добрый друг доктор Рошар из Куазы, – и так продолжается целых семь лет. Невероятно, но факт.

Наконец в 1909 году монсеньер Босежур обвиняет Соньера в том, что он берет деньги за службы. В то время это была распространенная практика среди католических священников: прихожане заказывали молебны во здравие или за упокой своих близких и платили за это деньги. Но Босежур утверждает, что Соньер берет деньги за мессы, которые не служит. Он отстраняет Соньера от выполнения обязанностей кюре в Ренн-ле-Шато и переводит его в другой сельский приход в двадцати пяти милях от Ренна. Однако Соньер никуда не едет – даже когда в деревню прибывает священник, назначенный ему на замену, некий Анри Марти. Причем новый кюре так и не смог поселиться в Ренн-ле-Шато. Таким образом, сразу стало понятно, на чьей стороне были симпатии прихожан. Марти снимает комнату в Куазе и каждый день ходит в Ренн и из Ренна пешком. Мало того, каждое воскресенье он проповедует в пустой церкви. Соньер же тем временем служит воскресную мессу прямо в саду виллы Бетания, где, собственно, и собирается вся паства.

Алтарь, установленный Соньером в консерватории на вилле, стоит там до сих пор. Как-то раз мы со Скэбисом и Аленом сидели в консерватории, смотрели на башню в дальнем конце сада, и Скэбис вдруг заговорил про лестницу, которая до недавнего времени проходила по внешней стене круглой угловой башенки на крыше квадратной Магдалы. Он вообще помешался на этой лесенке, тем более когда стало понятно, что никто точно не знает, для чего она предназначалась.