Ретро-Детектив-3. Компиляция. Книги 1-12 (СИ)

Бытует мнение, что чем важнее решение, тем тяжелее его принимать. На самом деле это не так. Тяжесть принятия того или иного решения зависит не от его важности, а от широты выбора, количества вариантов, из которых приходится выбирать. Самое незначительное, совершенно неважное решение принимается долго и тяжело, если выбор велик. Чтобы прочувствовать это, достаточно вспомнить, как трудно выбрать обновку в магазине, будь то одежда, обувь или какой-нибудь аксессуар. Хотя, казалось бы, какой пустяк, ничего судьбоносного. И в то же время самое судьбоносное и ответственное из решений принимается на удивление легко, если провидение не оставляет человеку выбора.

У Веры выбора не было. Совсем. Чувствовала она себя словно былинный витязь на распутье. Прямо пойдешь — голову сложишь, направо пойдешь — жизни лишишься, налево пойдешь — назад не воротишься, а за спиной вдруг непроходимые болота и высокие горы выросли. Про болота и горы — это образно, они называются «долг» и «совесть». Для кого-то пустые слова, для кого-то важные. Suum cuique, каждому свое.

Приманку для Ботаника Вера готовила втайне от Немысского, прекрасно понимая, что он ни за что не позволит ей подобного своевольства. Тщеславие тоже играло свою роль. Хотелось преподнести ротмистру Ботаника, как принято говорить в таких случаях, «на серебряном блюде» и сказать (будет весьма к месту!) что-нибудь колкое в адрес самонадеянных мужчин.

16

«Организованная Московским обществом врачей лечебница для алкоголиков переживает тяжелые времена. Городская управа отказала лечебнице в субсидии, а благотворительных средств хронически не хватает. Бывший директор психиатрической клиники Московского университета проф. Сербский считает целесообразным обложение спиртных напитков дополнительным акцизом в пользу лечебниц для алкоголиков».

Ежедневная газета «Русское слово», 5 февраля 1913 года

— Большой Елоховский электротеатр — мелочь! Всего 200 мест! Александр Алексеевич собирается выстроить на Триумфальной площади нечто грандиозное на полторы тысячи мест! — Бачманов сделал паузу, давая Вере возможность представить, оценить и проникнуться. — К концу года собирается успеть и, будьте уверены, — успеет, у него слово с делом не расходится! Надо же превзойти этих выскочек Фаврикодороса и Дроздова с их «Кино-Паласом» на Большой Ордынке! Подумаешь — восемьсот мест! Эка невидаль! У них «Палас», а у нас будет «Пегас»!

— У Александра Алексеевича Пегас — любимое животное, — вставил Сиверский.

Бачманов едва заметно улыбнулся. Назвать любимца, музу «животным» мог только такой приземленный человек, как Сиверский. «Мишель — идеальный помощник, — говорила о нем Амалия Густавовна. — Звезд с неба не хватает, но исполнителен. Такому можно доверять, за такого можно быть спокойным. Мишель никогда не «отколется» и не заведет собственного ателье. Ума не хватит».

— Правда, поговаривают, что владелец «Большого Парижского театра» Гехтман грозится выстроить нечто невозможное аж на две тысячи мест! — для наглядности Бачманов поднял вверх два оттопыренных пальца, Вера заметила на них темные пятнышки и решила, что это следы давних ожогов кислотой. — Но мы же знаем Гехтмана! У него в «Большом Парижском» такая теснотища, не говоря уже о духоте, что некоторые зрители в полицию жалуются! В ложах приходится сидеть скрючившись, потому что голова в потолок упирается. Хорош театр, в котором дамы в обморок падают от нехватки воздуха!

— Одно только название, «Большой Парижский»! — поддакнул Сиверский.